– Монсеньор, – вернувшийся цивильник был доволен, – впереди тихо. Улица широкая, пятеро в ряд спокойно проедут.
– Отлично! – Мевен повернулся к Дику: – Надо взять карету в кольцо.
– На площади, – уточнил юноша. – Жду вас у фонтана.
Карас с готовностью перешел на рысь, догоняя факельщиков, на ограде углового особнячка засверкал иней, развернули крылья уже знакомые танцовщицы, и тут же позади что-то треснуло, охнуло, заскрипело… Грохнули выстрелы, пуля чиркнула по камням возле самых копыт Караса. Брызнули белые искры, линарец вскинулся на дыбы, ехавший слева факельщик свалился на камни, его факел за что-то зацепился, опалив круп соседней лошади. Та, ошалев от боли, взметнулась свечкой, сбросила седока и исчезла в темноте. Откуда-то выскочили люди с мушкетами, сколько их было, Дикон не разобрал…
Грохот. Двое цивильников летят наземь, перепуганный Карас бьет копытами, в глазах мечутся факелы, сбоку что-то звонит и рушится.
Конь!.. Главное – подчинить коня… Леворукий бы побрал этих линарцев! Дикон обеими руками сжал шею жеребца, наваливаясь на нее всем телом. Если обойдется, на эту тварь он больше не сядет. Карас взвизгнул, опускаясь на передние ноги. Сона бы не взбесилась! Сона – умница, нужно ездить на ней и только на ней…
Толчок снизу, под ногу, неожиданный и сильный. Лошадиная спина куда-то делась, навстречу понеслись холодные камни, они распробовали кровь и хотели еще… Чьи-то лапы рванули пояс, кто-то огромный и горячий навалился сзади, Дик вскрикнул от боли в сведенных за спиной локтях и ощутил на горле острый, опасный холод.
– Смотри не придави, он тут из главных.
– Ага. – Похожий сразу на быка и на медведя здоровяк рывком поднял Дика на ноги. Рядом второй, тоже не маленький, удерживал хрипящего линарца, позади что-то мелькало и лязгало.
– Господин полковник, вот, взяли.
– Хорошо! – Лица́ офицера не разглядеть, только ногу в стремени. – Связать руки и – к карете. Остальные?
– Сдались.
– Хорошо, – повторил старший, звякнул поводьями, и убрался. Ричард судорожно вздохнул, но в горле застрял холодный, липкий ком. Сердце бешено колотилось, во рту сразу пересохло, грубые веревки резали запястья. Дик попытался ослабить узлы и заработал тычок в спину.
– Пошли!
Сбоку вспыхнули новые факелы, свет отскочил от мушкетных стволов, но лица стрелков остались в темноте. Ворота углового особнячка были распахнуты, во дворе приплясывали оседланные кони, их держали солдаты. Чужие. Дальше понуро стояли гимнеты, двое скорчились возле опрокинутой решетки. Так вот что звенело, когда взбесился Карас…
Юноша споткнулся о какую-то оглоблю, упасть не дал конвоир.
– Где полковник, Тобиас?
– На площади, – буркнул «Медведь», – добычу считает. Вот, еще один…
Мевен был жив. Скулу виконта украшала ссадина, запястья были стянуты так же, как у Дика.
– Спокойно, – шепнул гимнет-капитан, – только спокойно. Мы ничего не можем.
Перевязи на Мевене не было, плащ тоже куда-то делся, а на мундире недоставало пуговиц.
– Это не кэналлийцы, – прохрипел Дик. – Кто это?
Мевен не ответил. Становилось все холоднее, руки болели так, словно их жалили все муравьи мира.
– Дорогу!
Из темноты улицы выкатилась карета, скрипнула, остановилась. Тот, кто спрашивал про полковника, вскочил на подножку и распахнул дверцу. Внутри зашевелились, и из кареты вывалилось тело. Кони дернулись и захрапели, один из солдат поднял факел, круг света накрыл полковника Нокса желтым саваном.
– Милосердны будьте, ибо Он милосерден. – Пьетро замер на подножке, не зная, куда поставить ногу. Монаха била дрожь, но свои четки он не бросил.
– Отодвиньте, – приказал какой-то офицер. Медведь-Тобиас ухватил Нокса за ноги и рывком отшвырнул. Лицо мертвеца было искажено, на открывшейся шее чернела широкая полоса.
– Брат мой, дайте руку. Вам ничего не грозит.
Пьетро вздрогнул и оперся на огромную лапищу. Тобиас ловко поставил монаха на землю и вдруг… раздвоился. То есть из кареты вылез еще один великан. Брат?
– Факелы поднять! – Офицер поправил мундир и обнажил шпагу. – На караул!
– Господа, это лишнее! – Рокэ Алва, звеня цепями, спрыгнул наземь и огляделся. – Доброй ночи, герцог. Это все-таки вы! Несколько неожиданно, но, не скрою, приятно.
Нужно отвечать, но ответ не находился. Дик смотрел на своего эра, а тот улыбнулся и слегка приподнял бровь, возвращая Ричарда в навсегда ушедшее. Навсегда потому, что мир между ними невозможен. Повелитель Скал верен Альдо Ракану, а в Талигойе Раканов места Воронам нет.
– Господин Первый маршал, мы в полном вашем распоряжении! Какие будут приказания?
Валентин! Валентин со своей спесивой миной среди факельщиков и… Эта тварь сняла траур!
– Предатель! – Веревки вгрызлись в кожу, но было не до них. – Подлый предатель!..
– Ричард, – негромко велел Мевен, – тихо.
Так вот с каким «герцогом» заговорил Ворон… Это дело рук Спрута и его стрелков, расползшихся по городу с попустительства Робера.
– Я убью его! – Кто-то повис у Ричарда на спине, кто-то вцепился в плечо. – Пусти! Обоих… Предатели!
– Говорите, приказания? – Рокэ склонил голову набок. – Найдите что-нибудь выпить, успокойте Окделла, снимите с меня цепи и доложите обстановку. Чем располагаете вы, сколько в городе войск, где они?
– Тобиас, убери этого… Повелителя. – Спина Валентина загородила Ворона, спина предателя, в которую нет возможности всадить кинжал.
– Не слишком далеко, – поправил Алва, подставляя скованные руки кому-то плечистому, – он тоже может быть полезен.
– Создатель хранит ходящих в незлобии и прощающих врагов своих, – пробормотал Пьетро, закрывая лицо Нокса подобранной тут же шляпой.
Глава 8
Ракана (б. Оллария)
Левий, как и положено голубку, отщипнул кусочек хлеба. Его высокопреосвященство улыбался. Альдо улыбался еще шире. Неужели научился проигрывать?
– Герцог, вы совсем ничего не едите, – гайифский посол была сама озабоченность. – Вы дурно себя чувствуете?
– Я здоров, – буркнул Эпинэ. Пулярки правили свой последний бал, послы и придворные жевали, гимнеты смотрели, слуги нюхали, и все ждали известий, а может, и не все. Подавальщикам все равно кому подносить тарелки, лишь бы было что уволочь домой…
– Повиновение государю, – возвестил закатный гимнет. – Гонец из Нохи к его высокопреосвященству.
– После ужина, – сюзерен небрежно поднял бокал, – все дела после ужина.
– Пища земная есть средство к существованию, но не цель и не суть его. – Левий промокнул губы салфеткой. – Я выслушаю.
Альдо усмехнулся:
– Ваше высокопреосвященство, мы уважаем тайны церкви, но чтобы узнать о водворении Алвы в Ноху, вставать из-за стола необязательно. Гимнет, пусть гонец войдет.
– Это тоже не обязательно, – усмехнулся Левий, – пусть посланец доверит новость гимнету.
Гонцов лучше расспрашивать без свидетелей, тем более таких. Уж лучше гимнет передаст чужие слова – и все.
– Ваше высокопреосвященство, вы не боитесь жить под одной крышей с еретиком? – полюбопытствовал выздоравливающий ургот.
Сюзерен засмеялся и отодвинул тарелку.
– Наш кардинал очень смел, – объявил он. – Мы обеспокоены его безопасностью больше, чем он сам.
Левий живо повернулся к сюзерену:
– Святой Адриан и память преосвященного Оноре укрепляют меня, – сообщил он, разглядывая королевские цепи, – к тому же страшен не черный лев, но гиена в овечьей шкуре, и не воин с мечом, но отравитель и лжец.
О ком это он? О вновь водворенном в Багерлее Штанцлере или о гостеприимном хозяине?
– Повиновение государю. – Вернувшийся закатный был растерян или это только казалось?