Господа смотрели на бледного черноволосого человека, как на выходца. Первым очнулся супрем.
– Это все?! – Вороном называли Алву, но каркнул именно Кортней. – Все, что вы можете сказать в своем последнем слове?
– В последнем? – поднял бровь Алва. – Последнее слово я скажу не сейчас и не вам. Можете удаляться и совещаться, мне вам сказать нечего, вам мне – тем более!
Глава 4
Ракана (б. Оллария)
– Эории Кэртианы, – голос Альдо звучал резко и звонко, словно перед боем, – сегодня мы впервые собрались в Зале Зверя, зале Малого Совета. Сюда могут входить лишь главы Великих Домов, их кровные вассалы и гимнет-капитаны. Мы желали бы, чтобы призвавшее нас дело было иным, но долг следует исполнить, как бы тяжел он ни был. Нам предстоит решить судьбу Повелителя Ветра, обвиненного во множестве преступлений. Будь этот человек крестьянином, ремесленником, ординаром, его участь определил бы обычный суд, но речь идет о главе Великого Дома. Древний закон гласит – равного судят равные. Пусть гимнеты выйдут и закроют двери. Мы не покинем Зала Зверя, пока не примем решения. Да будет так! Орстон!
– Так и будет! – откликнулся Мевен, замирая у порога.
– Мэратон! – Одри Лаптон встал за креслом государя, очередной раз напомнив, что отравитель еще не пойман.
Пальцы сюзерена легли на эфес шпаги. На ее месте должен быть меч, тот самый, что Дикон держал в руках после покушения на Ворона.
– Хозяин Круга, Повелитель Скал, – знакомые слова в Зале Зверя обретали новый смысл, – готов ли твой Дом сказать свое Слово?
Дикон поправил цепь Найери, просто для того, чтобы коснуться прохладных опалов. «Умереть за государя просто, – учил Лорио Отважный, – сложнее удержать над головой повелителя видимую лишь тебе скалу». И что с того, что скалу по имени исповедь Эрнани видит не только Ричард, но и сам Альдо? Это ничего не меняет. Так вышло, что шкатулку с завещанием открыл Повелитель Скал, став поверенным позора Раканов и Приддов, но на Изломе случайностей нет. Исповедь труса скрепила дружбу сюзерена и вассала. Это больше чем верность, даже больше чем Честь. Это таинство, доступное лишь двоим, и есть Сердце Зверя, и нет в мире ничего выше и крепче!
– Дом Скал готов. – Как странно звенит голос, словно в пещере! – Дом Скал ответит.
– Здесь ли твои кровные вассалы?
– Трое моих братьев здесь, а Джон-Люк Тристрам в пути.
– За него скажет Повелитель, и будет так, как он скажет!
– Повиновение государю.
– Мы слушаем волю Скал. Виновен ли Повелитель Ветров перед своими братьями и своим государем?
– Я спрошу своих братьев, – выдохнул Дик. Зимнее солнце ударило в глаза, отчаянно застучала в висках враз погорячевшая кровь, а губы стали сухими и непослушными. Трое кровных вассалов смотрели на своего Повелителя, они были готовы отвечать, но первым говорит младший. Даже не младший, а тот, чьи заслуги меньше. Берхаймы отсиделись в Агарисе и вернулись к чужой победе, они не воины, они придворные…
– Мариус, граф Берхайм, я, Повелитель Скал, спрашиваю тебя, виновен ли герцог Алва? Подумай и скажи.
– Мой государь, мой герцог! – Мариус думал недолго. – Рокэ Алва виновен и должен понести наказание. На его руках кровь наших братьев, а в сердце нет ни раскаяния, ни смирения.
– Я понял тебя. – Берхайм ошибается, Алва сложил оружие, только это мало кто заметил. – Ангерран, граф Карлион. Скалы ждут твоего слова.
Матушка обидится, если узнает, а узнает она непременно. Первое, что сделает Ангерран, выйдя отсюда, напишет в Надор, нажалуется, что его назвали вторым, а не третьим… Ничего, обойдется. Заслуги Карлионов и заслуги Рокслеев несопоставимы.
– Ваше величество. – Родич преклонил колено перед сюзереном, он до сих пор не понял, чем отличаются Раканы от Олларов. – Я, граф Карлион, полагаю Рокэ Алву виновным и заслуживающим смертной казни.
– Эорий, – Альдо недовольно сжал губы, – поднимись. Твоего слова ждет глава Дома. Отвечай ему.
Смотреть на выступившую на лбу дядюшки испарину было противно, и Дикон поднял глаза к потолку, где люди в ярких одеждах благоговейно вглядывались в пронизанные невидимым солнцем облака. На мгновенье Дикону показалось, что он видит средь них соразмерное, покрытое чешуей тело…
К Весеннему Излому потолок Зала украсит плафон со Зверем, но станет ли лучше? Временно взятый из дворцовой церкви плафон создавал ощущение ожидания. Смогут ли художники воплотить в красках само чудо, не ожидаемое, а явившееся во плоти?
– Мой герцог, – скрипучий голос выхватил юношу из солнечного гальтарского сна, – Алва виновен. Виновен во всем… На эшафот изменника и убийцу!
– Граф Карлион, – свел брови Альдо, – как умрет Рокэ Алва, решаем мы и закон. Эории оценивают справедливость обвинений, но не выбирают наказание. Герцог Окделл, продолжайте.
– Граф Рокслей, – послушно окликнул Дикон. – Скалы ждут твоего слова.
– Герцог Алва виноват. – Дэвид не стал считать до шестнадцати, он приговорил Ворона много раньше. Ричард обнажил шпагу.
– Джон Люк Тристрам далеко, но я не усомнюсь в его ответе. Герцог Алва виновен.
Сюзерен торжественно наклонил голову.
– Мы выслушали вассалов Скал. – Как давно не звучали эти слова, как давно Кэртиана не слышала своего повелителя! – Слово главе Дома! Ричард, сын Эгмонта, мы ждем. Во имя Зверя!
Это не будет легким, но клятва и честь обязывают служить сюзерену не только мечом, но и словом, а это неизмеримо труднее… Альдо ничем не выдал своих чувств, но Ричард знал, что он думает о том же.
– Мой государь, герцог Алва виновен. – Каменный поток сорвался с вершины, понесся вниз, вбирая в себя малые камни и целые скалы, набирая скорость, захлебываясь древней, изначальной мощью. Бег превратился в прыжок, прыжок – в полет…
– Ты сказал, мы слышали, – откликнулись Скалы, Зверь, глядящая в сердце Вечность.
– Мы слышали, – повторил Альдо Ракан, – Дом Скал сказал свое слово, и оно было единым. Дом Ветра не имеет кровных вассалов, а глава его не вправе говорить о себе. Дом Ветра молчит. Повелитель Волн, готов ли твой Дом сказать Слово?
Зачем все это?! Неужели нельзя обойтись без гальтарских мистерий?! Решил убить, убивай, только скорее!
– Повелитель Волн, готов ли твой Дом сказать Слово?
– Дом Волн готов. – Физиономия Придда не выражала ничего, вот уж воистину темна вода во глубинах.
– Здесь ли твои кровные вассалы? – Сюзерен знал древний ритуал назубок. Тяжелые, нелепые фразы вымораживали все вокруг, оставляя лишь ледяное, зимнее сиянье.
– Моих братьев здесь нет, – отчетливо произнес Спрут. А ведь у него на самом деле остались братья. Где-то во Внутренней Придде.
– Ты скажешь за них. Мэратон!
– Орстон!
Айнсмеллера отдали толпе, Алву скормят старым врагам и древней придури, а суть одна. Отдать на смерть и посмотреть, что получится… Молодой человек в белом… На белом кровь видней всего, это красное прячет красное. До поры до времени.
– Я готов держать ответ перед моим государем и моей Честью. – По части старых ритуалов Придд мог дать фору кому угодно. Будущий великий анакс еще прыгал по разумным вдовам, а Спрут уже читал своего проклятущего Павсания. Зачем? Покойный папенька заставлял?
– Мы слушаем волю Волн. – Неужели эти слова когда-то были живыми, неужели у Волн, Скал, Молний была своя воля? – Виновен ли Повелитель Ветров перед своими братьями и своим государем?
Придд положил руку на украшенный аметистами эфес. Закатные твари, он снова притащился не со шпагой, а с мечом.