Что Валентин делал у Нохи, да еще со «своими людьми»? Уж всяко не исповедовался! «Вас следовало не судить, а убить…» Спрут перехватил добычу у Зверя? Или спугнул?
– Где Придд сейчас?
– Отбыл предупредить его высокопреосвященство.
– Вы не спросили, где герцог Придд потерял шляпу? – не выдержал Эпинэ. – Было б неплохо ее отыскать.
– Вероятно, во время нападения. – Суб-теньент с удивлением посмотрел на Первого маршала. – Господин полковник не счел возможным тратить время на поиски.
– И был совершенно прав, – у сюзерена хватило выдержки на небрежный жест, – гимнет-теньент о вас позаботится.
В кого целил Спрут, в Окделла или в Алву? Или Леворукий вновь вмешался и спас своего любимца от «кэнал-лийцев» Люра? А вдруг это Карваль? Решил не дожидаться казни, он ведь не знал, что ее не будет.
– Ваше величество, – король королем, но свой полковник страшнее, – я должен получить приказания.
– Они будут, ступайте. – Сюзерен рванул цепь, но ювелиры сработали на совесть. – Я не знал, что наша медуза спелась с Левием…
– Придда может понять только Придд, – слова Ирэны сами стекли с языка, – но в кэналлийцев он играть не станет.
– Хватит гадать! – Альдо вскочил, словно под ним что-то загорелось. – Поднимай гарнизон, гимнетов, «спрутов», закатных тварей!…
– Гонять полки ночью, наугад – дурь несусветная! – Как просто врать, когда врешь правду. – Надо сначала разведать… Я верю только южанам, а они по твоей милости…
– Я же сказал уже, что ты прав, – огрызнулся Альдо. – Сколько можно душу мотать?! Посылай разъезды, а остальных держи наготове. И пусть знают: кто притащит Ворона хоть живого, хоть дохлого, станет генералом и богачом! Больше никаких судов и никаких кардиналов… Хватит с меня этой гадины, слышишь?!
2
Дома стали ниже, превратились в домишки, мостовая исчезла, а с ней и цокот подков, потянулись заборы, перешедшие в заросшие высохшим придорожником пустыри. Окраина! Они добрались до окраины, и ни один мерзавец не заметил, не узнал, не остановил!
Капрал на пленника не смотрел, и Дик торопливо завертел головой, пытаясь понять хоть что-то. Вблизи Ворот Роз особняки и сады, у ворот Лилий – церкви, возле Конских дом лепится к дому, остаются Козьи и Ржавые. Которые из них? И что собирается делать Ворон? Штурмовать ворота? Лезть через стену? Ясно одно – они уходят из города, значит, жизнь сюзерена в безопасности.
Кобыла, на которой сидел юноша, споткнулась. Ничего страшного, но кривоносый вспомнил о своих обязанностях, пришлось снова пялиться вперед. В свете факелов мелькали разбитые бочки, кучи земли, проржавевший котел и что-то темное, над чем трудились бродячие псы. Один, светлый и кудлатый, поднял бородатую мор-ДУ и зарычал. Капрал замахнулся, пес, не переставая рычать, отступил в темноту. И снова конская рысь, пустота, холод и неизвестность; знакомое небо и чужая земля. Так °ывает во сне, только это не сон. Спереди потянуло теплым смрадом, словно по лицу провели грязной простыней; заколыхалась, заплясала белая муть, раздалось журчанье. Поганый канал! Летом тут задыхаются от вони, потому вдоль него и не селятся.
Отряд перебрался через широкий – две телеги разъедутся – мостик, за грудами мусора черной полосой встала стена, к которой жалась дорога. Всадники перестроились, теперь они ехали по трое в ряд. Дика притиснули к старой, неровной кладке, нога раз за разом чиркала по камню, и прикосновения эти отзывались непонятным темным страхом. Это место, эти камни… Они не были добрыми, ведь их бросили…
Ржавый форт возвели еще до Франциска, потом крепость стала не нужна, но ббльшая часть стен уцелела. Сюзерен собирался осмотреть остатки форта, не успел… Неисполненный долг сдавил горло не хуже кривоносого. Если б не ненависть, Дик зарыдал бы от бессилия, но «спруты» плачущего Окделла не увидят. Он не Фердинанд Ол-лар и не станет ползать на коленях перед врагами Тали-гойи, но правом последнего желания воспользуется. Чтобы написать сюзерену и попросить прощения за ошибку, пусть ошибка и не его.
Сколько раз он говорил и Альдо, и Роберу, что Валентину нельзя верить, но его не слушали. Даже после того, как открылось предательство Эктора, Альдо думал, что Спрут его не предаст,, потому что не может вернуться к Олларам. Сюзерен не желал слушать про Джастина, а зря. Придд кинулся не к самозванному регенту, а к любовнику братца. Вместе с Вороном его примут с распростертыми объятиями, и страшно подумать, что начнется, когда в руках у Алвы будет армия.
Звон подков заставил вздрогнуть. Пустыри кончились, кони вновь шли по мостовой, а вокруг теснились дома, мелькнула пара фонарей, и кавалькада выбралась к надвратным башням, в которых дрыхли ничего не подозревающие стражники. Нет, не дрыхли!
Увидев фигуры в кирасах и с факелами, Дикон не поверил собственным глазам. Цивильники застыли двойной шеренгой, загородив проезд, они намеревались исполнить свой долг до конца. Святой Алан, что за дурак ими командует, что за отважный дурак! Надо заклинить решетку и засесть с мушкетами на лестнице и верхних площадках, а они спустились. Дюжина против полусотни!
Офицер цивильников вышел вперед, подняв шпагу в приветствии. Он не дурак. Он, как и те, из патруля, ничего не знает. Гарнизон подняли по тревоге, не сказав, кого опасаться, для стражи лиловые стрелки по-прежнему свои!
Дик изо всей силы саданул шпорами по лошадиным бокам. Кобыла с громким ржаньем рванулась вперед, кривоносый перехватил повод, но было поздно, цивильники увидели связанного пленника в комендантском мундире и… расступились, освобождая проход к воротам. Решетка скрипнула и поползла вверх, под шляпой с белыми перьями мелькнуло знакомое лицо. Так вот куда ускакал Рэми Варден!
3
Дювье вернулся к двум и привез серую шляпу, пробитую пулей. Шляпу отыскали там, где говорил Придд. Самого Придда сержант не нашел ни в Нохе, ни дома.
– Ворота никто не открыл, – объявил южанин, водружая трофей на стол, – мы только что лбами не стучали – никого, чисто передохли. Ну, мы вроде как отъехали, а потом вдвоем с Анри на стену влезли. Пусто там, дом нараспашку, ветер так и свищет, и никого, только кошки шастают!
– Хорошо смотрел?
– Как сказать… Торопился, конечно, но ясно – ушли «спруты». Не сбегли, а ушли. Я ж был там, когда они с Окделлом друг друга попортили, помню…
– Что они оставили?
– Да, почитай, все… Только картины поснимали, ну и мелочь всякую, а так все на месте. Я письма привез, на столе лежали. Под этой, змеехвостой… Ее мы тоже прихватили…
– Зачем?
– Сами не знаем, – признался сержант, – жалко стало… Ну вроде как собаку бросить.
– Давай письма. – Шелковистая дорогая бумага показалась горячей, и написано на ней было не так уж и много:
«Подняться из глубин, поднять забрало, Вздохнуть всей грудью, принимая бой Как просто встать над смертью и судьбой – Подняться из глубин, поднять забрало, Отдать долги и стать самим собой, Не позабыв о тех, кого не стало Подняться из глубин, поднять забрало, Вздохнуть всей грудью, принимая бой.
С наилучшими и наихудшимипожеланиями остающимся.
Валентин, герцог Придд.
400 год КС. Ночь с 18-го на 19-й день Зимних Скал.
P. S. Я не объявляю о кончине графа Медузы, так как не сомневаюсь, что он воскреснет еще не единожды, как воскрес в моем обличий после отъезда Удо Борна. Смех не умирает, как не иссякают слезы. В прибрежных тростниках до сих пор слышат песни и плач найери, они оплакивают смелых и поют избранным. Они помнят многое, и они еще заговорят.
P. P. S.Все, что находится в этом доме, с соблюдением всех возможных формальностей передано в управление кардиналу Талигойскому и Бергмаркскому Левию и предназначено для оказания помощи родным и близким жителей столицы, как погибших в Доре, так и казненных теми, кто осуществлял власть внутри Кольца Эрнани начиная с 1-го дня месяца Осенних Волн 399 года К. С.