Электричка прибыла в срок, и через двадцать минут я в вестибюле института. Иду в экзаменационную комнату. Пока остальные мнутся и жмутся, прохожу в первые ряды, беру билет и готовлюсь, рисую на листке зайчиков и лисичек. Подождав положенное время, отвечаю. Получаю пять баллов и выхожу назад, к бледным от переживаний абитуриентам.
Знакомых не вижу. Наша школа по номеру и по всему остальному считается первой. С углубленным изучением иностранных языков. Запросто в нашу школу не попадешь. Из нашей школы в медицинский пошли ещё Стельбова и Бочарова, но у Стельбовой золотая медаль, сдала химию и уехала в Карловы Вары поправлять здоровье. А Бочарова приходит последней, такая у нее примета. Любит сдавать последней. Остатки сладки.
Я совершенно свободен. Зачисление с двадцатью пятью баллами (четыре экзамена плюс пятерка из аттестата) не вызывает ни малейшего сомнения.
Дошел до почтамта, он недалече, пятнадцать минут неспешной ходьбы, да и куда спешить. Отбил папеньке срочную, адрес простой: Свердловск, Опера, Соколову-Бельскому, а текста одно слово: «Успех». Поспорил с телеграфисткой, Соколов-Бельский — одно слово или два, и почему в адресе нет улицы и номера дома? Адрес я отстоял (знал, конечно, улица Ленина, сорок шесть, но папенька считает, что достаточно написать «Опера», по аналогии «Москва, Кремль, Ленину») а вот за фамилию пришлось уплатить двугривенный. Всё ж не Ленин. Дойдёт быстро, папенька успокоится, если вообще волнуется. Конечно, волнуется, но не обо мне: вечером выступление, «Евгений Онегин», гастрольная премьера.
Вернулся к мединституту. Абитура тревожится, как зайцы в ожидании Мазая, у большинства экзамен впереди. Листают книги, надеясь на озарение последней минуты. Родители рядом. Поддерживают. Очередной претендент на высокое звание советского студента покинул скамейку, и я занял его место и начал есть мороженное, купленное по пути.
Вкусно.
Вкусно-то вкусно, а дальше?
Что делать? Фер-то ке? Остаток июля и август? И сентябрь? Учиться-то начнем в середине октября, это я знаю наверное.
Откуда знаю? Об этом и нужно подумать. Вот что делать: думать!
Что со мною было ночью? Сон? Оно бы и хорошо, только прежде таких снов я не видел. А что со мною сейчас? Ну, сдал экзамен, ладно, но почему я спокоен? Не радуюсь, не пляшу? Нет, радоваться я, конечно, радуюсь, но самую малость, как радуются люди, сложившие два и два, и получившие в результате четыре.
Ах в медицинский, ах, буду врачом — ещё вчера эта мысль наполняла меня если не блаженством, то волнением — точно. А сейчас я вдруг понял, что это — не моё. В смысле врачевание. Что и во врачах я останусь вечным перворазрядником.
Третий разряд по шахматам я заработал в четвертом классе. Второй — в пятом. Первый — в шестом. Наш физик, Илья Ильич, большой энтузиаст шахматной игры, считал меня если не новым Талем, то около того. Возлагал большие надежды. Ан нет. Стоп машина. Седьмой, восьмой, девятый классы пришли и ушли, а я всё топтался на месте. И ведь старался! Прочитал три дюжины умных шахматных книжек, решал задачи и упражнения, разбирал партии корифеев, но не в коня корм, потому десятый класс я отдал целиком школе. Ну, почти. Папенька папенькой, но учиться нужно. Почему нет? Учиться я могу, умею и даже люблю. В определенных границах. Первого разряда.
Оно, конечно, первый разряд тоже здорово, особенно для тех, кто слаще морковки ничего не видел. Но я-то видел.
Вот папенька — лирический тенор, дипломант всесоюзных конкурсов, ведущий солист нашего театра. Это не первый разряд, это мастер, и крепкий мастер. А вот маменька, сопрано, лауреат международных конкурсов. Её позвали в Большой театр, и там она стала исполнять ведущие партии. Это уже гроссмейстер из лучших. А папеньку в Большой не позвали. У них своих мастеров довольно. Нет, на третьи роли его бы взяли, теперь-то, когда маменька закрепилась в звёздах, даже на вторые, но папеньке нужно блистать, а не петь «кушать подано».
А я… Когда, ещё в детстве, родители жили вместе, я тоже мечтал стать певцом. Родители поощряли, учили. Я допелся опять же до своего предела — и не шагу вперед. Ну да, пять октав и даже больше, это потому, что в детстве подражал и папеньке, и маменьке, но голос-то камерный. Да и тот — по первому разряду. Лауреат городского конкурса юных талантов. А на всероссийском оказался во втором эшелоне. Каково среднему перворазряднику среди кандидатов в мастера? А среди мастеров и вообще без шансов. Поражения и редкие ничьи.
Видно, и врач из меня получится перворазрядный, если очень постараюсь. А мастером мне не стать. Знаю наверное. Откуда?