– Пожалуйста, – проговорил Кейс, возвращая Саре тарелку. – Поупражняйте свои остренькие зубки о еду.
– Ты хочешь сказать, что мое жаркое жесткое? – медоточивым голосом спросила Сара.
– Черт побери! – воскликнул Кейс.
Сара повернулась к Хантеру.
– Недосыпание сделало вашего брата раздражительным, – сказала она. – Вы заметили? Если бы он доверил мне стоять на вахте, он мог бы спать побольше.
Хантер принялся поглаживать усы, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Ему это почти удалось.
– Ты на чьей стороне? – напустился на брата Кейс.
– Того, кто держит тарелку с едой.
– Тогда пожалуйста. – Сара протянула Хантеру тарелку. – Ешьте от души. А мне нужно молоть кукурузу и прясть пряжу.
– Я сказал, что кукурузу буду молоть я, – возразил Кейс.
Хантер улыбнулся и набросился на еду. Ел он быстро. Он предвидел, что может разразиться буря.
– Тебе надо поспать, – обратилась Сара к Кейсу.
– А тебе?
– Я не такая раздражительная, как ты.
– Это кто так заявляет?
Кейс повернулся к Лэрату, который, доев последний кусок жаркого, направился к двери.
– Хантер! – окликнул он брата.
– Спокойной ночи, дети!
Дверь за Хантером захлопнулась.
– Где он будет спать?
– Снаружи, там, где и все мы.
– От меня идет плохой запах? – спросила Сара.
– Что? – удивленно уставился на нее Кейс.
На глаза Сары навернулись слезы. Ей до сих пор было больно вспоминать, как быстро Кейс поспешил от нее отделаться после любовной игры.
«Одевайся, пока не простудилась».
Сара отвернулась и потянулась за сковородой для жаркого.
«Что это со мной происходит? Я никогда раньше не плакала, а сейчас на каждом шагу рыдаю», – рассердилась на себя Сара.
– В последнее время от меня все бегут, словно от прокаженной.
Думая, что берется за деревянную ручку сковороды, Сара взялась за чугунную ножку горячего тагана.
– Проклятие! – Сара отдернула обожженную руку и стала ею трясти, чтобы смягчить боль.
– Зачем ты это сделала? – спросил Кейс.
– Потому что дура! – отрезала Сара.
– Черт возьми, я, должно быть, еще в большей степени дурак. Дай я посмотрю.
Сара осторожно сжала ладонь, не желая показывать Кейсу руку.
– Все в порядке. Просто слегка обожгла.
Кейс видел, как болезненно искривился у Сары рот. Он вдруг почувствовал себя беспомощным, и это его рассердило. Он резко схватил Сару левой рукой за запястье.
– Ты такая упрямая, что, не признаешься, даже если до кости прожжешь, – сказал Кейс, подтягивая руку Сары к своей груди. – Я только посмотрю.
– Кто дал тебе право…
– Ты дала, – перебил ее Кейс.
– Когда?
– Когда позволила мне войти в тебя.
Кровь бросилась в лицо Саре, затем так же быстро отлила. Она попыталась что-то сказать, но слова не шли.
С удивительной осторожностью и даже нежностью, что стало причиной новых слез для Сары, Кейс разжал ее ладонь. У основания пальцев виднелись красные пятна.
Кейс охнул так, словно он сам обжегся, затем поднес руку к своим губам и поцеловал каждое пятнышко.
Сара вздрогнула и подавила в себе легкий стон. Она ощутила дыхание и легкое прикосновение бороды, и это снова заставило ее вспомнить то, что она изо всех сил пыталась забыть.
В особенности финал, когда Кейс даже не пожелал поднять на нее глаза.
«Одевайся, пока не простудилась».
– Не надо… Не надо этого делать.
Он поднял глаза – зеленые и ясные, хотя в их глубине скользили какие-то тени.
– Я делаю тебе больно?
– Пока нет.
– А раньше я причинял тебе боль?
– Да, – твердо сказала Сара.
– Когда я находился в тебе?
Сара отвела глаза, затем отвернулась.
– Дорогая, я сделал тебе больно?
– Не… не тогда.
Кейс наклонился к ладони девушки и поцеловал ее.
– Так когда же я причинил тебе боль?
– После… Когда ты так поспешил отделаться от меня.
Кейс резко вскинул голову. Сара не смотрела на него. Она уставилась в пол. Очевидно, ей было страшно стыдно.
– Не знаю, чем я прогневала тебя, – шепотом сказала она.
– Ты не…
– Не надо, не говори! – в отчаянии перебила Сара. – Не говори, потому что это не имеет значения. Это никогда не случится снова.
– Этого не следует делать, – согласился Кейс.
Но что-то внутри него тут же восстало против этих слов. Как, неужели он больше никогда не войдет в ее сладостное, пылающее лоно?
Слезинка скатилась по щеке Сары и задержалась у рта.
Нагнувшись, Кейс осушил ее поцелуем.
– Не надо, – задрожав, попросила Сара. – Я не могу больше это вынести.
– Сара, – зашептал он у ее губ. – Моя нежная, страстная, невинная Сара! Ты ничем меня не прогневала! Да я готов продать свою душу, чтобы вновь оказаться с тобой!
Сара перестала дышать.
– Тогда почему же? – начала она.
– Быть твоим любовником… Дело в том, что в моей душе мало что осталось…
– Не понимаю.
Он сжал ее лицо ладонями и поцеловал нежно и в то же время жадно. Дыхание у обоих сделалось неровным и прерывистым.
– Не знаю, смогу ли я объяснить, – после паузы сказал Кейс.
Она молча смотрела на него глазами, в которых, как и в его глазах, отражались боль и желание, страсть и робость.
– Я ушел на войну, когда мне было пятнадцать. И потащил за собой Хантера.
Сара прикусила губу. В голосе и словах Кейса слышалось такое отвращение к себе, что, казалось, его можно было потрогать рукой.
– Мой брат был женат на никчемной, любящей пофлиртовать женщине, – продолжал рассказ Кейс. – У них было двое детей. Тед и Эмили.
Несмотря на ровный тон Кейса, Сара чувствовала, насколько трудно ему говорить о племяннице и племяннике. Саре даже захотелось, чтобы он перестал рассказывать.
Однако еще ей хотелось понять то, что творится в его душе.
– Хантер не хотел идти на войну из-за детей, но Белинда и я уговорили его.
– Мне не показалось, что твоим братом можно слишком легко манипулировать.
– Черт возьми, возможно, он был рад оказаться подальше от жены, которая была не прочь забраться в постель к соседу.
Сара почувствовала презрение в голосе Кейса.
– Я отправился на войну, горя желанием защитить справедливость. Но юные оболтусы взрослеют, если выживают. Я очень быстро осознал, что война – это сущий ад для порядочных женщин и детей… а только за них и стоило воевать.
Сара мягко потерлась щекой о грудь Кейса, желая снять с него напряженность.
– Я спасался на войне воспоминаниями о племяннице и племяннике, – возобновил рассказ Кейс. – Особенно об Эмили. Она была умненькой, смешливой и озорной. И любила все и всех.
Кейс сделал паузу – видимо, испытывая колебания, но затем продолжил:
– Иногда, когда дела на войне складывались очень плохо, я доставал крохотные фарфоровые чашечку и блюдце, которые купил Эмили в подарок, смотрел на них и вспоминал ее смех и шалости.
Сара незаметно обняла Кейса за талию, словно сказав тем самым, что он не остался один на один со своими воспоминаниями.
– Я вернулся домой на несколько недель раньше брата. И я застал… я увидел…
Голос у Кейса пресекся.
– Ну ладно, ладно!.. Ты можешь мне не рассказывать об этом.
Кейс обнял Сару и прижал ее к себе, словно она и была сама жизнь. Сара не стала жаловаться на крепость объятий – она понимала, что тяжелые воспоминания и тоска держат Кейса в гораздо более жестких объятиях.
– Калпепперы, – произнес он наконец.
Это было сказано таким голосом, что Сара вздрогнула.
– Южане, – добавил он. – Как и я.
– Вовсе не как ты. Такого не может быть никогда.
Похоже, он не слышал Сару. Он не мигая смотрел вдаль.
И то, что видел, нельзя было выразить словами.
– Они оказались на нашем ранчо за три дня до моего приезда, – хрипло проговорил Кейс. – Они убили всех людей, увели или забили животных, сожгли дома и конюшни. Когда бандиты разделались с женщинами, они взялись за детей и…