***
Герольд вспотел, зачитывая многочисленные титулы нового гостя. Он уже слышал о чужеземце, что прибыл из земель, что затеряны за границами южного континента, но до последнего не верил, что он действительно существует - и что он придет на бал в честь коронации Эльзы. Но вот он встал пред ним - и мужчина понял, что воля неумолимо покидает его, буквально заставляя непослушные губы произносить звучащие чуждо слова и названия. Улыбка тонких губ обратилась для него свистом зависшего над спиной бича, и лишь одно это чувство не позволило ему на месте рухнуть на колени, чтобы начать славить златоглазое божество.
***
Да, герцог Варавский был в бешенстве. Его представление сочетало в себе тщательно отмеренные, выверенные пропорции демонстрации силы, просвещенности его государства и легкого, снисходительного пренебрежения по отношению к полудикому Эренделлу - но теперь можно было и не надеяться на то, что кто-то действительно запомнит, как он себя держал во время знакомства с королевой. Герцогу вдруг показалось, что строгий военный мундир с четырьмя заработанными усердной службой еще до получения власти орденами тесен ему и словно бы сжимается вокруг горла; огромных усилий стоило ему не начать оттягивать его, как безусому юнцу во время строевой подготовки. И даже размышления о том, что, пусть принцесса Анна и была, как на его вкус, уже заметно старовата, династический брак с ней все равно мог бы оказаться выгодной затеей, временно покинули его седую голову. Новый гость бала одним своим существованием нарушал все сложившиеся правила и нормы: от дикого, невозможного представления, и до внешнего вида, напоминающего не о просвещенном правителе, каковыми были (или хотели казаться) все собравшиеся до него на балу, но о диком вожде прошлого. Насколько знал герцог, даже безумные правители восточных орд редко доходили до такого в демонстрации своего величия. Сама по себе легкая белая туника, вкупе с легкими штанами из какой-то светлой ткани, не выглядели такими уж вызывающими; но вот золотое шитье, на которое, как подметил искушенный в подобных вопросах глаз старика, пошел благородный металл наивысшей пробы, без единой иной примеси, и драгоценные камни стоили целое состояние. Массивное золотое ожерелье и браслеты на руках дополняли эту картину - а венчала ее шкура исполинского зверя с золотистой шерстью и шикарной гривой. Варавскому пришлось изрядно напрячь память, чтобы понять, что это был никто иной, как диковинный зверь лион из южных земель, славящийся своей яростью и слывущий императором среди всего животного мира, как писали исследователи. Вожди юга, как, опять же, ему припомнилось, и вправду использовали такие шкуры в качестве регалий власти, доказывая свою силу сражением против лиона один на один. Герцог понял, что времени на аккуратную и дипломатическую реализацию всех имевшихся у него планов не осталось - эта новая фигура грозила смешать расстановку фигур на доске. Если к ним и вправду пожаловал безумный вождь обширных земель за гибельными пустынями, ему, Варавскому, стоило быть готовым ко всему. Ведь кто, если не он, встанет за защиту северных королевств от дикого врага, коли тот уже сейчас готовит вторжение? На мгновение сознание старика захлестнула картина сотен древних трирем, уже сейчас медленно пересекающих великий океан - но он, тряхнув головой, отогнал эту жутковатую картину. Быть может, этот дикарь был всего лишь самозванцем? Да, черты лица его выглядели не похожими ни на что, что Варавский видел раньше, но, в конце-то концов! Разве мало народностей, которые просто никогда не попадались ему на глаза? Незваный гость излучал настоящую ауру власти, но герцог успешно сопротивлялся этому подавляющему влиянию. Он и сам был не из простых людей, и мало было просто внушительного вида и доминирующей силы личности, чтобы заставить его потерять голову. Да, он определенно подозревал, что этот Аннатар мог оказаться самозванцем. Пожалуй, чувство, которое он сейчас испытывал, можно было назвать... надеждой?