***
Эльза знала, что все, происходящее вокруг, затеяно не для развлечения, что за блеском и весельем таятся многочисленные интриги, предательства и жестокость - но сейчас то, что она накрепко зазубрила, вдруг оказалось просто набором сухих фактов, а вокруг воцарилась настоящая феерия. Она не могла не почувствовать, как атмосфера праздника захватывает даже ее: наблюдать за танцующими гостями и придворными, отыскивая среди них тех, о ком говорилось в записках отца, и вспоминать, как он о них отзывался, оказалось неожиданно забавно. Пару раз она даже чувствовала, что сама хотела бы присоединиться к кружащимся парам, ощутить, как ее подхватывают чьи-нибудь крепкие руки, увлекая в быстрых движениях - но позволить себе этого не могла. Да и, надо сказать, сами танцы были достаточно простыми и медленными, на ее вкус - она ни за что не призналась бы себе в этом, но ей бы хотелось, если уж танцевать, чего-нибудь чуть менее церемонного. Ну, стоять у трона и знакомиться с теми, кого ей представлял глашатай, забавный, расфуфыренный и словно бы раздувшийся от своей важности мужчина, было достаточно занимательно, хотя уже спустя два десятка представлений она начала испытывать легкую головную боль. Слишком много новых лиц - прожившая всю жизнь в заперти, она быстро утомлялась от человеческого общества, но не позволяла себе показать этого. Все стало заметно хуже, когда на сцену вышел герцог Варавский. Эльзе пришлось обратиться ко всем запасам выдержки, чтобы не нахмуриться - отец писал, что это был человек в высшей мере опасный, беспринципный и жадный как до золота, так и до власти. За время его правления территория герцогства увеличилась почти вдвое за счет искуснейшим образом сфабрикованных наследных претензий на соседние земли - стремительные победоносные войны позволяли Варавскому занимать пустеющие словно бы по волшебству престолы с пугающей легкостью, а об его армии шли мрачные и пугающие слухи. Среди тех же, кто не попал под его взгляд в качестве жертв для аннексии, многие правители залезали в долги перед герцогом - как в результате честных займов, так и из-за лазеек, которые он любил оставлять для себя в заключаемых торговых договорах. Его экспансия в северные земли была крайне успешной, и сейчас сложно было представить себе более грозную силу в этом регионе, чем герцогство Варавских. Пришлось отправить танцевать с ним Анну - Эльзе было совестно обрекать сестру на такое мучение, но сама она не могла рисковать возможностью случайно проявить силу из-за опасной близости другого человека - в особенности, такого... неприятного. Она знала из записок отца, что герцог, возможно, попробует нажиться на бедах ее королевства, или даже добиться его кабальной зависимости, и была полна решимости не допустить такого исхода событий. Эльза много раз клялась себе, что, во имя памяти своих родителей, станет достойной королевой и приведет Эренделл к процветанию. И нарушать эту клятву не собиралась. Анна вернулась, запыхавшаяся после танца, но явно не потерявшая задора из-за общения со стариком - но королева не успела толком порадоваться за нее или попросить прощения, ведь все внимание ее оказалось приковано к новому гостю, которого представил глашатай - причем не тогда, когда он подошел к королеве, как того предписывал этикет, но от самого входа в бальный зал! Да и титул, который провозгласил герольд... неужели такое было возможно? Без предупреждения, без каких-либо дипломатических писем, без договоренностей? Неужели царь столь многих земель и вправду мог вот просто так взять - и заявиться к ней на коронацию? Но не одно это, и не только зрелище царя варваров, величественного, обладающего чертами греческого бога и облаченного в львиную шкуру, шокировало Эльзу. Все дело было в словах, которыми представил его герольд, в названиях земель - да и в самом его имени. Мордор. Слово, пришедшее из прошлой жизни. Она помнила его. Это словно, наравне со многими другими названиями, произносил тот, кто, как она привыкла думать, приходил к ней в прекрасных детских снах. Он говорил ей о далеких, прекрасных землях, и среди его слов были и те, что рассказывали о горном крае, что пал жертвой великих сил, но затем вновь расцвел пуще, чем прежде, в тени дремлющей огнедышащей горы. Мелькор... Нет, это не мог быть он. Учитель остался в далеких детских снах - сначала в прекрасных, а затем и в кошмарных, рассказывающих о его заточении. Он помнился ей совсем другим - в этом незнакомце она видела смутное сходство с ним, но это определенно был другой человек. И все же... они были похожи - как похожи братья, или отец с сыном. Дело было даже не во внешности, хотя невозможная для людей идеальность черт и объединяла их - дело было в том ощущении, что возникало, когда глядишь на них. Словно бы перед тобой ожившая стихия, необузданная и дикая; ты смотришь ей в лицо - а она лишь снисходительно улыбается. Царь царей, как отрекомендовал гостя герольд, наконец добрался до королевского трона, намереваясь, похоже, представиться и засвидетельствовать свое почтение (впрочем, возможно ли такое чувство для подобного ему?) перед королевой. Эльза встретилась с ним взглядом - и вновь ощутила это почти забытое ощущение открытости перед бездной. Вот только в глазах учителя из ее снов было спокойствие и надежность, обдающая приятным холодком - у нового же гостя в них было лишь пламя, пламя бесконечных войн и невероятная сила, подкрепленная бесконечностью уверенностью в себе. В отличие от взгляда учителя, этот буквально подавлял, ломал волю, заставлял падать ниц, славя его обладателя... Мгновение - и наваждение прошло, как мимолетный мираж. Аннатар растянул губы в легкой улыбке, и изобразил намек на церемонный поклон, опуская взгляд и избавляя королеву от его подавляющего воздействия. Когда же он поднял голову - чары словно бы рассеялись, и она почувствовала, что снова может нормально дышать. - Дары от царя царей! - провозгласил все тот же герольд, и два пыхтящих от натуги мужчины из дворцовой стражи подтащили прямо к трону изрядных размеров сундук. На то, чтобы опустить его на пол без грохота их сил уже не хватило - а затем Аннатар поднял тяжелую крышку, и стоящие вокруг люди ахнули, когда по их лицам побежали разноцветные отблески от света, пойманного сокрытым в сундуке сокровищем. Достаточно большой, чтобы вместить в себя взрослого человека, он был до краев заполнен золотом и драгоценными каменьями такой чистоты, что многие дамы, находящиеся в зале, вдруг поняли, что их ювелиры нагло их обманывают. Небрежно запустив ладонь в сундук, царь, подняв голову, бросил к ногам королевы горсть сапфиров и голубых алмазов, словно в его пальцах был простой песок. - Даже сокровища далеких земель достойны не большего, нежели лежать у ног прекраснейшей из королев! - провозгласил Аннатар, вновь улыбаясь и встречаясь с Эльзой, никак не могущей перевести дух, лукавым взглядом. Чуть в стороне Варавский чуть не подавился воздухом, окончательно лишившись всех касающихся принцессы Анны мыслей разной степени уместности для благородного дворянина. Он мгновенно понял, что сокровище, которое гость из далеких краев подарил Эльзе, стоит сокровищницы небольшого государства - если все самоцветы в сундуке были так же чисты и крупны, и если золото было столь же высокой пробы, то оно, как ему подумалось, могло почти в полтора, если не в два раза увеличить казну Эренделла. Что же безумные земли породили этого дикаря, если он столь легко разбрасывается подобными богатствами? И нет ли для него, Варавского, способа добраться до них? Эльза, тем временем, вновь сумела обуздать свои чувства. «От всех укрой» - урок родителей был заучен на отлично, и она без труда управляла внешними проявлениями эмоций. Имя этого варвара звучало для нее знакомо, вызывая воспоминания об уроках дивного языка, что она видела в своих снах и мечтах... - Вы - воистину владыка даров, мой августейший брат, - церемонно ответила она, бросая на гостя пронзительный взгляд чисто-голубых глаз, затевая с ним свою игру. Отреагирует ли он на то, что она поняла, как, кажется, по-настоящему переводится его имя - или прозвище, вернее сказать? Поймет ли он, что имеет в виду королева - или же ее воображение просто слишком разыгралось, потакая у