Через несколько минут она подошла к дому и поднялась на крыльцо, покрытое тонкой коркой льда. Холодный ветер в очередной раз швырнул ей в лицо пригоршню снега. Отворив дверь, Мадлен вошла в дом и сразу же окунулась в блаженное тепло. В нос ударил запах тостов и мастики для мебели, и она почувствовала себя дома. Впрочем, этот дом ей не принадлежит, и она не должна этого забывать. Скоро она уедет, вернется во Францию, где тепло и светит солнышко, в свой собственный дом на Рю де ля Флер в Марселе, к своей горничной Мари-Камилле, к своему обширному гардеробу и еде, по которой так соскучилась. И к своей любимой работе, без которой ей нет жизни. Пускай при одной мысли о расставании с Томасом ей становится не по себе, но она всегда должна помнить, что ее ждут и высоко ценят.
Мадлен решительно расстегнула холодными негнущимися пальцами пальто, сняла его и повесила на вешалку рядом с муфтой. Поежившись от холода, она поспешно обхватила себя обеими руками и потерла руки и плечи, после чего поправила прическу и, выпрямив спину, легким, пружинистым шагом прошла в гостиную, а потом на кухню, где увидела Томаса. Он сидел за столом с ручкой в руке, наклонив голову и задумавшись над какой-то бумагой. Остановившись в дверях, Мадлен устремила на него восхищенный взгляд, чувствуя, как тело ее обдало жаром, а холод мгновенно улетучился. Решимости как не бывало. Поскольку день выдался пасмурным и небо было затянуто тучами, Томас зажег настольную лампу. Свет от нее падал на темные волосы, отчего посередине образовалась тонкая извилистая серебристая полоска. Прядь волос падала Томасу на лоб, однако он этого даже не замечал, настолько был углублен в свое занятие. На нем были простые черные брюки, белая льняная рубашка с закатанными рукавами, расстегнутая у шеи, а также дорогие, сделанные на заказ кожаные ботинки с золотыми пряжками и деревянным правым протезом, который он показывал ей не далее как сегодня утром. Щеки были покрыты однодневной щетиной, что придавало Томасу несколько неухоженный вид. Однако Мадлен вдруг почувствовала острое желание провести по ним ладонью, почувствовать их шероховатость, и ей живо припомнилось, как щетина Томаса вчера, когда они занимались любовью, царапала ей бедра, доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие.
Or одного взгляда на Томаса, от одного воспоминания о том, как они вчера занимались любовью, у Мадлен перехватило дыхание, в животе возникло ноющее чувство, а тело охватила сладостная истома. Ни к одному мужчине не испытывала она таких чувств.
Внезапно он поднял голову, бросил взгляд в сторону двери и резко выпрямился. Похоже, он был настолько поглощен работой, что даже не слышал, как она вошла.
Взгляды их встретились. Прислонившись к косяку, Мадлен скрестила руки на груди. На губах ее медленно расплылась удовлетворенная улыбка.
Заметив ее, Томас ухмыльнулся во весь рот, озорно, как мальчишка, показав при этом идеальные зубы, и внезапно покраснел.
Вот это да! Томас покраснел. Интересно, почему? Неужели вспомнил о вчерашней ночи? Неужели застыдился безудержной страсти, охватившей их всего несколько часов назад? Мадлен ужасно хотелось его об этом спросить, но она не решилась. Но его улыбка была ей приятна.
– Я послал срочное сообщение сэру Райли, – проговорил он, откашлявшись. – Подробно объяснил ему ситуацию. Думаю уже завтра получить от него ответ.
Мадлен, по-прежнему молча, пристально разглядывала его: полные губы, крошечную, едва заметную ямочку на подбородке, длинные, густые, загнутые ресницы, тонкий аристократический нос, »упавшую на лоб прядь волос, которая абсолютно ему не мешала.
– Узнала что-нибудь? – тихо спросил он, сунув перо в стоявшую на столе чернильницу.
– Да, – прошептала Мадлен в ответ, глядя в его блестящие медово-карие глаза. – Думаю, да.
И, не дожидаясь ответа, подошла к нему и, не обращая внимания на изумленное выражение его лица, уселась к нему на колени, обхватив его обеими ногами, прильнула к его мощной груди, обняла руками за шею и принялась целовать, в щеки, подбородок, нос, вдыхая исходящий от него такой знакомый запах.
Молча обняв Мадлен, Томас стал покрывать легкими поцелуями ее щеки, подбородок, брови, губы.
Через несколько секунд Мадлен решила, что прелюдии достаточно. Прильнув губами к губам Томаса, она поцеловала его со всей страстью, на которую только была способна. Вскинув руки, Томас вытащил шпильки из ее косы, а когда волосы водопадом рассыпались у нее по спине, запустил в них руки, наслаждаясь их мягкостью. Вдоволь насладившись ими, он положил руку Мадлен на грудь, отыскал сквозь платье сосок и принялся будоражить его. Легкий сладострастный стон сорвался с губ Мадлен.
Сквозь тонкую ткань платья она чувствовала, как Томас возбужден, и придвинулась к нему еще ближе, раздвинув ноги. Отвечая на молчаливую просьбу Мадлен, Томас принялся поглаживать ее по бедру. Запустив руки в его густые волосы, Мадлен слегка приподнялась, без слов прося Томаса прикоснуться к ней.
Томас застонал. Секунда – и он уже был охвачен яростным огнем желания, тем же, что и Мадлен. Рванув ворот его рубашки, она принялась покрывать жадными поцелуями его грудь и, добравшись до сосков, – ласкать их влажным языком. Дрожащими руками подняв ей юбки, Томас отыскал интимное местечко Мадлен и принялся поглаживать его, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.