При опросе свидетелей выяснилось, что никто похитителей не видел да и ничего примечательного не заметил. Катается мальчик с горки, отошёл на минутку в сторону — и нет его. Выведет мама дочку за ручку в магазин, увидит знакомую на улице, заболтается с ней, глядь — дочка пропала и не откликается.
Вызвали из Новосибирска областного следователя — тот приехал, стал дворы обходить, осматривать всё вокруг, даже холодильники, выброшенные на свалку, все пооткрывал — проверил, нет ли там кого. Следы изучал долго, фотографировал. Жильцов начал опрашивать, но никто ничего… А по району уже поползли тревожные слухи. И требовалось срочно принимать меры.
— Иван Иванович, помню, — сказал Муравский в трубку. — Надеюсь, ничего срочного? У нас перед праздниками очень много работы.
— Матюша пропал, — выдохнул в ответ Ёлкин. — Николай Михайлович, спасай, родной. Я только на пять минут отошёл, а он исчез. Нет нигде. Всех ребят из класса обзвонил, соседей опросил. Мы во дворе снеговика лепили, и тут такое…
«Точно, его зовут Матюша-Матвей, — вспомнил Муравский имя младшего Ёлкина. — Ох, только ещё одного пропавшего ребёнка нам не хватало. А картина исчезновения в общих чертах похожая. И пацану сейчас должно быть девять, по возрасту подходит. Остальные пропавшие дети не старше десяти лет».
— А жена где? — на всякий случай поинтересовался он у Ёлкина.
— Последний раз из Вены писала. Года три назад.
— Сейчас приду, — мрачно пообещал Муравский.
— На этот раз всё серьёзно? — спросил неуверенно Ёлкин, и Муравский почувствовал, что тот надеется на лёгкое объяснение пропажи сына. Но он такого обещания, к сожалению, дать не мог.
Ёлкин встретил Муравского во дворе. Он почти не изменился за то время, что они не виделись — был такой же здоровый и бородатый, даже выражение глаз осталось прежним — отчаянная решимость сделать всё возможное и невозможное, чтобы спасти близкого ему человека.
— Вот тут мы лепили снеговика, — сказал Ёлкин. — Опана! Опять он пропал…
— Кто? — осведомился Муравский.
— Да снеговик. Мы каждый вечер с Матюшей их лепили, а утром просыпаемся — нет их. Какие-то снеговые вандалы хулиганят.
— Это к делу не относится, — сказал Муравский. — Я понимаю, ты, брат, переживаешь, но давай-ка не отвлекайся, по существу рассказывай. Вот тут вы делали снеговика, а дальше что?
— Дальше я пошёл домой за картофелинами для глаз. Возвращаюсь — Матюши нет. А снеговик… не помню, был снеговик, когда я спустился, или нет. Я побежал Матюшу искать.
Муравский оглянулся вокруг. Двор как двор. Дети, правда, с горки не катаются, хотя светло ещё, а день выходной и погожий. Наслышаны родители о том, какие страсти-мордасти вокруг творятся, не пускают детей гулять. И правильно, надо сказать, делают.
Вокруг уже собирались соседи, некоторые показывали на него и Ёлкина пальцами, перешёптывались.
— Кто-нибудь видел, что случилось? — громко спросил Муравский.
Но опять всё глухо. Никто — ничего. Только две тётки полезли к Николаю с расспросами, как идёт следствие. Правда, сразу отстали, как он сделал вид, что хочет записать их фамилии.
— Вот что, Иван Иванович, иди-ка ты, брат, домой, мобильный держи при себе, я вызову к тебе следственную бригаду, а сам пока вокруг пооботрусь, погляжу, что да как.
Муравский обошёл двор по периметру, но визуальный осмотр не дал ничего подозрительного. Жильцы опять же все отнекивались. Да, видели, как мужчина из 25-й квартиры с сыном снеговика лепят. Они каждый день этим занимались. И снеговики у них получались чудесные — все ими прямо налюбоваться не могли. Да, кто-то за ночь их ломал, вот беда, есть же такие нелюди. Правда, конечно, те, кто детей ворует, те гораздо хуже. А мужчину из 25-й, ох, как жалко, говорят, его жена бросила, он один сына воспитывает, изо всех сил старается. И на других баб не смотрит, уж пытались ему невесту сосватать, обидно ведь, такой мужчина непьющий, работящий да заботливый зазря пропадает. А сколько всего детей потерялось-то? Говорят, уже больше десяти, это правда?
Муравский вышел со двора на улицу. Тоже ничего примечательного, кроме цветастого грузовичка с мороженым напротив. Николай спросил продавца-мороженщика, одетого в костюм Деда Мороза, красноносого и с густой белой бородой, давно ли он тут торгует, не видел ли чего подозрительного. Тот скрипучим голосом ответил, что всё, как обычно.
«Мороженого, небось, переел, — подумал Муравский. — Ишь как осип. Зимой горло беречь надо».
Однако, продавец показался ему немного странноватым, и на всякий случай Муравский проверил его документы и записал номер грузовичка. Никаких других зацепок у него, к сожалению, не было.