— Кас? — позвал Дин тихо, наклоняясь к нему и беря его за руку. Сэм взял пару стульев и подсунул один под Дина. Дин машинально опустился в него. Сэм сел на второй стул рядом.
— Эй, Кас? — повторил Дин.
Глаза Каса приоткрылись. Он, казалось, был едва в сознании, как и предупреждала врач. Скорее он был похож на себя в том сне: взгляд его был тусклым и безучастным. Но теперь в его глазах присутствовал блеск лихорадки. Дин потрогал его лоб — лоб был горячим.
Взгляд Каса постепенно сфокусировался на Дине.
— Дин… — пробормотал Кас едва слышным шепотом. Его взгляд переместился на Сэма. — Сэм.
— Привет, Кас, — сказал Сэм мягко, наклонившись и потрепав Каса по другой руке. — Не волнуйся.
— Не пытайся разговаривать, — сказал Дин. — Ты был очень болен, Кас.
— Но теперь ты поправишься, — добавил Сэм. — Ты нас напугал, но тебе уже лучше. Только отдыхай.
Дин сжал руку Каса. И в этот момент он наконец-то почувствовал, как Кас пытается сжать его руку в ответ. Хватка Каса была слабой, как у котенка, и Дин знал, что врач права: кризис еще совсем не прошел. Но Дин все равно воспрянул духом — уже оттого, что наконец увидел голубые глаза Каса и почувствовал, как его рука, пусть и слабо, но отвечает на рукопожатие.
— Дин… — произнес Кас, вглядываясь ему в глаза. — Я… могу… бороться…
Точно то, что он говорил во сне.
— Конечно, можешь, — ответил Дин, сжимая его руку. — Ты можешь бороться, Кас. Ты победишь эту болезнь и поправишься. Ты только отдыхай, набирайся сил.
— Я могу… бороться, — повторил Кас, не спуская глаз с Дина. — Я могу… мыть… — Внезапно его настиг приступ кашля — резкого, хриплого кашля, — и он зажмурился, повернув голову и стараясь кашлять в подушку. Когда кашель отпустил, Кас открыл глаза и произнес с усилием: — Посу…ду.
Дин и Сэм недоуменно переглянулись.
На лице Каса появилась тень тревоги. Его рука едва ощутимо сжалась на руке Дина, и он заговорил снова:
— Или… машину. Твою… машину. Могу мыть… твою машину… — Его голос ослаб, но ему удалось выдавить из себя: — Я знаю… ан…гельский…язык…
2. Можно ли мне вернуться?
Я могу предложить:
— боевые навыки
— мыть посуду/машину
— ангельский язык
— Кас, Кас, ш-ш-ш, — сказал Дин, кладя руку ему на лоб. — Черт, Кас, не волнуйся, не волнуйся об этом. Мы заберем тебя назад в бункер. Не волнуйся. Мы заберем тебя назад в бункер независимо ни от чего.
Кас выдохнул, и его глаза закрылись.
— И от тебя есть польза, — продолжал бормотать Дин без уверенности, что Кас его еще слышит. — Но это даже неважно. Мы все равно бы тебя забрали, даже если бы не было! Но она есть. И не надо мыть мою машину! Мы поедем в Канзас — то есть, как только тебя выпишут, — наверняка, скоро, — и… Кас, я должен объяснить…
Сэм толкнул его локтем и прошипел:
— Говори кратко.
Дин оборвал длинное объяснение, в которое собирался пуститься, и повторил только:
— Мы заберем тебя обратно в бункер. Ты для нас семья, Кас, правда. Честное слово.
Рука Каса дернулась в ладони Дина в слабом подобии пожатия.
***
Больше Кас не шевелился. Дин наблюдал за ним, борясь с желанием разбудить его и все ему рассказать. Но Дин знал, что нужно сидеть тихо и дать Касу отдохнуть, поэтому просто дежурил у постели.
В конце концов Сэм выгнал его обратно в отель, чтобы он поспал еще пару часов. На этот раз Дин все же признался себе, что глупо было спать в максимально некомфортных условиях. Сестра была права: Дину нужно было отдохнуть, чтобы быть в состоянии ухаживать за Касом. Поэтому теперь он нехотя позволил себе принять душ, снова включил отопление в номере и смог урвать несколько часов полноценного сна.
Хотя он так и не разрешил себе взять подушку.
***
Дин вернулся в больницу в восемь вечера, чтобы сменить Сэма.
Сэм сидел на стуле у постели Каса и читал его тетрадь. Кас лежал с закрытыми глазами и выглядел так же, как ранее.
Когда вошел Дин, Сэм захлопнул тетрадь и вздохнул.
— Не уверен, что это для моих глаз, — признался Сэм. Он поднялся со стула и вывел Дина в холл, для переговоров. Там он сунул тетрадь в руки Дину. — Пожалуй, мне дальше читать не стоит. Отчасти потому, что я не уверен, что Касу это понравится, и отчасти потому, что я снова начинаю на тебя злиться. Господи, Дин…
— Знаю, — сказал Дин, поморщившись. — Если тебе от этого легче, все, что ты хочешь мне высказать, я уже высказал себе сам, и даже больше.
Рот Сэма скривился в подобии улыбки.
— Да, это я вижу. — Он оглянулся на шторы, за которыми лежал Кас, и сказал: — Дин, главное — это мы должны взять его под крыло. Если бедняга вообще отсюда выйдет, он заслужил пару подушек. Для начала.
Дин кивнул.
— Я думал, как минимум шесть.
— Десять, — сказал Сэм. — Больших, мягких, пуховых. У меня вообще есть несколько идей на Рождество.
— Это при условии, что у него спадет жар и он проживет еще три дня.
— Да, — согласился Сэм со вздохом. — Во всяком случае, он пару раз просыпался, пока тебя не было. Единственное, что я сказал ему, это что я никогда на него не злился. Думаю, он меня услышал — по крайней мере, он, кажется, немного успокоился. Но трудно сказать наверняка — он едва в состоянии открыть глаза, так что ничего внятного он мне не сообщил. Теперь твоя очередь, а я пойду перекушу и посплю чуток.
Дин кивнул.
— Я возьму на себя ночную смену, — предложил он.
Сэм покачал головой.
— Мы с сестрами тут посовещались. Они говорят, что его состояние теперь стабильное и что тебе тоже нужно поспать ночь. Особенно если нам скоро ехать обратно в Канзас — это длинный перегон, и надо продумать, как довезти Каса. В любом случае, нам обоим придется не спать в дороге. В общем, сестры говорят, что тебе стоит посидеть час-два — до десяти вечера, не позже, — но потом и тебе надо поспать.
Дин кивнул, и Сэм ушел.
И Дин остался с Касом на всю ночь.
***
Сестры в конце концов перестали уговаривать Дина уйти и поставили для него раскладушку в углу палаты. Но Дин не хотел ложиться даже на раскладушку — вместо этого он часами сидел у постели Каса, держа его за руку.
Кас явно был еще очень болен. У него был сильный жар, и большую часть вечера он провел в полусознательном состоянии. И, что особенно тревожило Дина, с течением времени его сон становился все более беспокойным. К ночи Кас начал беспрестанно ворочаться и метаться по постели, ерзая ногами и сжимая в руках простыни, и никак не реагировал на попытки Дина его успокоить.
Следуя указаниям медсестры, Дин начал раз в полчаса скармливать ему пластинку льда. Кас брал их охотно, кажется, даже не осознавая, что их дает Дин. Каждый раз, когда Дин касался его губ ледяной пластинкой, Кас приоткрывал рот и принимал ее, не открывая глаз. Он казался таким хрупким, что Дин чувствовал, будто кормит птенца.
Иногда Кас немного приходил в себя, и его глаза приоткрывались. Каждый раз, увидев Дина, он начинал бормотать какую-нибудь вариацию фразы «могу бороться, могу мыть посуду, знаю ангельский язык». Всегда те же три пункта — как если бы это была его молитва Дину. И каждый раз Кас, казалось, не помнил, что они это уже проходили. Поэтому Дин говорил ему снова и снова, каждый раз, когда Кас просыпался: «Мы заберем тебя в бункер, Кас. Ты — член нашей семьи, и мы твои друзья. Все будет хорошо, я заберу тебя домой. Я заберу тебя в бункер».