— Да, Кристина Ковальская. Секунду. Записывайте…
— Пришли визиткой, пожалуйста. — Алехин глубоко вдохнул морозный воздух, поднял голову и посмотрел на залитое серебристым февральским солнцем небо с драматичными крупными облаками. Снизу небо обрамляла вязь сухих промерзших веток и кубатуры желтых домов.
— Когда я умру, это солнце будет так же светить, дома так же стоять, Бронная будет так же выруливать к Тверскому бульвару. — Телефон пискнул: пришла визитка. Кен нашел функцию «Извлечь информацию» и набрал номер Кристины. Жизнь, которая только что казалась хаосом непонятных событий, вновь обретала структуру. «Маньяк — коньяк», — пробурчал себе под нос Кен.
Ресторан «Турандот», Тверской бульвар
В золоченом рокайльном зале знаменитого ресторана Василий Липкович и Анастасия Порываева переходили к десерту. Они заказали по бокалу Chateau d’Yquem, а пока им несли собственно десерт, Липкович достал коммуникатор. Он страшно гордился своей технической продвинутостью и всегда имел самые современные гаджеты. Последняя игрушка была похожа на лэптоп для лилипута.
— Я сейчас, проверю почту.
Пока Липкович бойко нажимал на микроскопические клавиши, Анастасия следила за официантом, торжественно водружавшим на сервировочный столик блюдо с клубникой в мороженом. Официант, одетый почему-то конюхом XVIII века, ловко полил ягоды ромом и поджег. Голубое пламя держалось пару секунд, потом погасло.
— Изумительно пахнет, — сказала Анастасия. — Хочешь попробовать мои макароне? — она пододвинула Липковичу блюдце с четырьмя разноцветными безешками.
— Нет, спасибо. Лучше ты у меня отщипни. Я сейчас… Все! — он захлопнул электронную книжицу и с блаженной улыбкой поглядел на клубнику.
— После смерти Филиппа я не вижу препятствий для твоего возвращения в журнал, — заявила Анастасия. — Мне кажется, Кен будет совсем не против. Все так удачно складывается.
— Ты считаешь, это хорошо, что мы будем работать с тобой в одном офисе?
— Ты очень сильный стилист, ты нам нужен, а все остальное — предрассудки.
— Думаешь, я только стилист? Сколько можно заниматься шмотками?! Я хочу большего.
— Все будет, подожди. Я же тебе обещала. Это только первый шаг. Главное — не делать новых ошибок, как в Милане. Это был большой риск.
Смоленская набережная
Кен сбросил одежду, облачился в кашемировый халат, налил в массивный хрустальный стакан мартеля, проворным движением наманикюренных пальцев выбрал в айподе хор из оперы Вагнера «Тангейзер», воткнул плейер в шарообразную белую колонку Apple и закурил. Это был почти ежевечерний ритуал Алехина, с той разницей, что обычно он пил виски, а за окном теперь стоял день. Мимо его квартиры на Смоленской набережной проплывали облака, солнце играло в окнах домов на противоположном берегу реки, огромные фактурные клубы индустриального пара поднимались в разных частях гигантского промерзшего города.
С Кристиной они сначала договорились поужинать в Vogue café, но потом, поскольку разговор предстоял долгий и конфиденциальный, Кен передумал: «В «Воге» нам не дадут поговорить, давай увидимся в «Балчуге» — там одни командировочные и благостные заграничные бабульки». Когда Кен переманивал сотрудников из конкурирующих изданий или просто не хотел, чтобы его с кем-то видели, он назначал встречи в гостиницах: в «Балчуге» или рядом с офисом — в «Мариотт Аврора».
Алехин загрузил страницу своего дневника, бесцельно побарабанил по клавишам лэптопа, наслаждаясь фирменным клюканьем кнопок, затем стер получившуюся «адваврвджпрвыдпрыджпавы» и стал писать.
3d February 200714:36pm
Январь
1. Сначала были новогодние праздники, которые я без сожалений отдал GYM’y. GYM — храм нового московского бога, а именно СЕКСУАЛЬНОСТИ. Храм прежнего бога — СЕКСА, — то есть ночной клуб, мне порядком надоел и вообще как-то, по-моему, вышел из моды. СЕКС — угроза СЕКСУАЛЬНОСТИ, потому как ему сопутствуют бессонные ночи, алкоголь, клубника с калорийными сливками, а в перспективе — брак со всеми вытекающими последствиями: регулярным перееданием и враньем.
2. Венеция хороша исключительно зимой. Диалог в гостинице Europa & Regina.
Действующие лица: девушка Алиса, политик Ирина Хакамада и главный редактор журнала «Джентльмен».
Алиса (указывая на отрывающуюся застежку шубы): Ой, совсем болтается.
Хакамада: Ничего, здесь, как говорил Бродский, умирать — естественное состояние вещей.
Главред «Джентльмена»: Да уж. Город хорош для смерти и еще, пожалуй, для любви. Жить здесь несколько затруднительно.