– Тем, что твои советники надзирают за каждым моим шагом.
– Любой правитель имеет советников. Прибегай к их рекомендациям, когда нужно, и будь благодарна за помощь.
Алиенора сознавала, что, раздражаясь, играет ему на руку, и удержалась от ответного выпада.
– Иногда помощь очень походит на вмешательство, – сказала она.
– Это не намеренно.
– Неужели? – Алиенора удивленно вскинула брови.
– Разобраться в английских законах непросто, и вполне разумно иметь советников. – Он издал сердитый стон. – Не делай ты из мухи слона.
Генрих остановил дальнейшие возражения твердым взглядом, словно говорящим: я прав, а ты нет.
– Ну хорошо. – Алиенора не стала искушать судьбу и сменила тему. – Как прошли твои встречи с Людовиком?
Генрих пожал плечами:
– Как и ожидалось. Он признал мои права как графа Анжуйского в аббатстве Святого Юлиана и безропотно согласился с назначением моего брата графом Нантским. Мы достигли согласия, и теперь у меня есть возможность заняться делами в Англии. – Генрих покрутил кубок. – Людовик пребывал в необычайно приподнятом настроении, потому что его супруга наконец зачала и, полагаю, в конце осени ожидается наследник. Но жена его, я слышал, слаба здоровьем и узка в бедрах, так что неизвестно, будут ли роды удачными.
Алиенора насторожилась:
– Но если она выживет и родит сына, положение сразу же изменится.
– Изменится, но что мы можем поделать? – Генрих повел рукой, указывая на круглый живот Алиеноры. – Будем надеяться, что французская королева родит дочь, а ты – еще одного сына.
В дверь тихо постучали. Генрих открыл. На пороге стояли два пажа, а за ними капеллан Алиеноры отец Пьер с весьма серьезным выражением лица.
– Сир, – сказал он, глубоко поклонившись, – госпожа, простите, что беспокою вас в столь поздний час, но пришли вести из Аквитании.
Генрих жестом пригласил его войти, и священник ступил в комнату, высокий, мрачный, на шее его посверкивал в свете свечей крест. Алиенора затрепетала от дурного предчувствия. Новости явно не о войне и не об очередном бунте, потому что капеллан не уполномочен докладывать о таких событиях. Священник может извещать только о смерти кого-то из родственников.
– Госпожа. – Отец Пьер протянул королеве письмо с печатью Сентского аббатства. – Гонец ждет в зале. Если пожелаете, я могу позвать его.
Алиенора сломала печать и развернула свиток. Пергамент сохранил нечеткую рябь там, где ребра животного прилегали к коже, и был исписан изящным почерком темно-коричневыми чернилами.
– Петра умерла, – произнесла она, прижимая руку ко рту. – Моя бедная, бедная, милая сестрица. – Алиенора ошеломленно уставилась в письмо. – Я знала, что она больна, и чувствовала, что больше не увижу ее, но все же…
– Госпожа, примите мои соболезнования, я скорблю вместе с вами, – сказал отец Пьер. – Она была такой… хрупкой.
Генрих обнял жену, и она вцепилась в рукава его котты крепко, почти зло. Глаза ее горели, но в них не блеснуло ни слезинки.
– Да, – прошептала Алиенора.
Откуда-то из глубины души взмыла волна горя и полностью захлестнула ее. Петронилла. В детстве они были неразлучны: спали в одной кровати, вместе играли, попадали в одни и те же переделки и всюду ходили парой. После смерти матери Алиенора стала для Петрониллы заботливой старшей сестрой, почти заменила ей мать, а через некоторое время ей пришлось наблюдать, как сестра губит свою жизнь, столкнувшись с мужским криводушием и вероломством. Кроме Алиеноры, в живых уже не осталось никого, кто помнил бы эти печальные события.
– Ваша сестра долго хворала, – сказал отец Пьер. – Теперь ее мучения закончены, и Бог забрал ее к себе.
Алиенора закусила губу:
– Я потеряла ее много лет назад, но утешала себя тем, что она где-то есть на свете. – Королева высвободилась из объятий Генриха и прижала ладони к сердцу. – Для меня сестра всегда останется маленькой девочкой. По правде говоря, она так и не выросла и на взрослые поступки была не способна. – Королева обратилась к капеллану: – Прошу отслужить по ней мессу и заупокойную службу. Подробности обсудим позже.
– Начну готовиться немедленно. – Склонив голову, отец Пьер удалился.
Болезненная судорога сдавила Алиеноре горло.
– Надо написать тетушке.
– Напишешь завтра, – сказал Генрих. – Подумай о ребенке, ложись и отдохни.
Она покачала головой:
– Я не смогу заснуть.
– Не важно. – Он заставил жену лечь в постель и обложил ее подушками. – Послать за твоими дамами?
Она знала, что супруг заботится только о нерожденном ребенке, а до ее горя ему нет дела. Алиенора была одинока в своей скорби, но все же протянула к нему руку: