Вильгельм обернулся и смерил Уолтефа невозмутимым вглядом. В нем не было ни жалости, ни гнева, ни раздражения.
– Зря стараетесь, сеньор Уолтеф. Благодарите, что я не приказал ослепить всех.
Осрик закричал, как попавший в ловушку заяц. Со стен Эксетера раздались гневные вопли, снова полетели камни. Нормандцы вложили свои окровавленные ножи в ножны и пошли назад, оставив парнишку извиваться и стонать в покрасневшей от крови траве.
В лагере нормандцев стоны Осрика слышались до темноты, становясь все слабее по мере потери крови. Уолтеф провел это время на коленях, молясь за душу мальчика. Никто не посмел прийти ему на помощь. Любое нарушение приказа Вильгельма – и еще один заложник будет ослеплен. Уолтеф продолжал повторять молитву снова и снова, надеясь, что Господь услышит его, но небеса безмолвствовали.
Снова наступило утро, а жители Эксетера продолжали сопротивляться нормандцам. Под покровом темноты они унесли тело подростка, остался только кровавый след на граве.
Вильгельм призвал Уолтефа и вместе с ним подъехал к крепостной стене. Там работали взрывники, подкладывая пороховые заряды под часть стены. Лучники не давали защитникам поднять голову.
– Они не открыли ворота, сир, – произнес Уолтеф, намекая на вчерашнюю жестокость. Он недоумевал, зачем потребовался Вильгельму.
– Они упрямы, – сказал Вильгельм. – Это потому, что с ними остатки семьи Годвинссона. Они бы так не храбрились, если бы должны были защищать только свою шкуру. – Он искоса взглянул на Уолтефа. – Считаете, что я слишком жесток, господин Уолтеф?
– Я бы так не поступил, сир. Меня бы замучила совесть.
Вильгельм презрительно фыркнул.
– Король не может позволить себе иметь совесть, когда его власти угрожают. Я уничтожил одного человека, чтобы спасти многих. Если бы жители открыли ворота вчера вечером, они бы избежали беды.
Уолтеф невольно вздрогнул, представив себе, что должно произойти.
– Что вы сделаете, сир, когда разрушите стену? – Он не сомневался, что город обязательно падет. Среди англичан не было человека, кто мог бы сравниться с Вильгельмом – его талантом полководца.
– Вы подозреваете, что я устрою резню? – сухо спросил Вильгельм.
– Мне это приходило в голову, сир.
– Это зависит от того, насколько быстро они усвоят урок. Мой вчерашний поступок был вызван не гневом, а необходимостью. Если бы я спустил им их наглость, они расценили бы это как: слабость, и это бы подстегнуло их решимость.
– Но они не открыли ворота, сир, – повторил Уолтеф.
– Это было бы проявлением слабости с их стороны. Но я сомневаюсь, что они будут продолжать храбриться, когда рухнет стена.
Он посмотрел на молодого графа одновременно умным и безжалостным взглядом.
– Такова участь предводителя. Необходимо принимать суровые решения и подчинять людей своей воле. Я не оправдываюсь перед вами, просто объясняю, какова роль короля в военное время.
– Зачем же вы это делаете, сир? – спросил Уолтеф.
– Потому что вы феодал и сын феодала. Потому что вы не участвовали в сражениях и ваши способности не прошли проверки.
Уолтеф покраснел.
– Я уже год у вас в заложниках. Как я могу пройти испытание, если я болтаюсь при дворе?
Вильгельм не сводил с него темных глаз.
– Все дело в доверии, верно? Если я отпущу поводок, дам вам свободу, останетесь ли вы мне верны или соберете армию и выступите против меня? Я не сомневаюсь, что ваши друзья наточат свои мечи, как только окажутся на свободе.
– Вы отпустите меня, сир? – с надеждой в голосе спросил Уолтеф.
– Я этого не сказал. Я сказал, что все дело в доверии. Вам можно доверять, Уолтеф?
– Я поклялся вам на Рождество в Вестминстере, сир.
– Вместе с другими. Я не о клятве сейчас говорю, а о доверии.
Уолтеф откашлялся. Можно ли ему доверять? Сможет ли он следовать за человеком, который способен ослепить юношу из политической выгоды? Если сможет, то, возможно, Вильгельм отдаст ему Джудит.
– Мне можно доверять, сир, – хрипло произнес он. – Только отпустите меня, и я вам докажу.
Вильгельм задумчиво потер ладонью подбородок.
– Останетесь с нами, пока мы не возьмем Эксетер, затем я отпущу вас до пасхального пира в Вестминстере.
Радость переполнила Уолтефа, прогнав все сомнения. Только позже он вспомнил Осрика и почувствовал стыд за то, что надежда на свободу так легко победила его отвращение к поступку Вильгельма.
Эксетер пал, когда стена рухнула и нормандская кавалерия ворвалась в пролом, заставив жителей капитулировать. Вильгельм направил в город самые свои дисциплинированные войска. Он хотел избежать грабежей, поджогов и насилия. Фламандский торговец, пойманный за мародерство, был без промедления казнен.