– У него странный акцент.
– Торкел из Исландии. Он хорошо говорит по-английски, но это не его родной язык. Как и для меня французский.
Некоторое время они молча слушали балладу, хотя Джудит не понимала смысла.
Уолтеф слушал с огромным удовольствием.
– Это история воина, который в одиночку защищал мост, – объяснил Уолтеф. – Он спас страну, но сам погиб.
Перевод на Джудит впечатления не произвел. Все баллады были примерно одного содержания. Предназначались они для мужчин и воинственных женщин – так она считала.
Скальд закончил балладу заунывным воплем под переливчатые аккорды лиры. Джудит догадалась, что тут как раз его герой умер и лежит в окружении трупов врагов.
Уолтеф громко захлопал, сорвал золотой браслет с руки и протянул его барду.
– Ты прекрасно спел, Торкел, – похвалил он.
– Ваша вера в мое искусство дороже золота, милорд, но я благодарю вас за подарок, – вежливо ответил исландец. – Может быть, спеть песню для леди? – предложил он.
Джудит хотела отказаться, но Уолтеф опередил ее:
– Да, да, песню для леди.
Скальд кивнул и внимательно посмотрел на Джудит.
– Лес весной, – объявил он, переводя взгляд на Сибиллу и незаметно ей подмигивая. И начал играть. Не было слов, только нежная мелодия, в которой слышались песни птиц и шум воды, стекающей по склону.
Джудит незаметно переступила с ноги на ногу. Ей надоело стоять. Она знала, что для многих людей музыка как воздух, но она была не из их числа. Скальд несколько раз проницательно взглянул на нее, как будто видел ее насквозь, но потом перенес свое внимание на Сибиллу, и стало ясно, для кого он играет.
Когда мелодия завершилась звуками, напоминающими крик журавля, Сибилла вздохнула, на ее глаза набежали слезы.
– Это было прекрасно, – прошептала она.
Торкел удовлетворенно улыбнулся.
– У вас редкое воображение, миссис. Не все так щедро одарены.
Джудит прищурилась, но бард не сводил глаз со служанки, и в его голосе не слышалось насмешки.
Уолтеф положил руку на рукав Джудит.
– Торкел не единственный из моей свиты здесь, в Вестминстере, – сказал он и начал представлять ее воинам, слушающим пение, которых она раньше видела за столом на более низкой скамье. – Ваш дядя отдал мне мои земли после падения Эксетера, – объяснил он. – За это я ему очень благодарен.
Джудит удивилась.
– Он в самом деле вас отпустил?
Уолтеф радостно кивнул.
– Он велел мне присутствовать на этом пиру, но в остальном я свободный человек.
У Джудит замерло сердце.
– Но он не отпустил Эдвина и его брата?
– Нет, – несколько хвастливо ответил Уолтеф. – Их и Эдгара Ателинга держат в Лондоне, с тех пор как мы вернулись из Нормандии.
– Значит, вы у него в фаворе.
– Надеюсь, потому что после коронации я собираюсь просить у него вашей руки.
Она улыбнулась, но слегка отодвинулась, сознавая, сколько глаз за ними наблюдают.
– Мне пора, – сказала она, но он удержал ее, взяв за руку.
– Если я получу разрешение вашего дяди, вы согласитесь стать моей женой?
Она кивнула, выхватила руку и поспешила уйти.
Глава 8
В огромном Вестминстерском соборе герцогиня Матильда была увенчана короной королевы Англии при многочисленных свидетелях – как нормандцах, так и англичанах. Когда два года назад короновался Вильгельм, англичане подняли бунт у собора – сгорело несколько домов, было много жертв. На этот раз все прошло мирно.
Уолтеф присутствовал на обеих церемониях, на первой – как заложник. Свежий аромат мая наполнял воздух, вселяя в сердце надежду. Матильда была беременна ребенком, зачатым во время последнего визита Вильгельма в Нормандию. Возможно, теперь все будет в порядке. Уолтеф представил себе, что Джудит уже его жена и носит под сердцем его ребенка. Он покосился на стоящую за спиной Матильды Джудит. Она станет его королевой, подумал он, и он будет беречь ее до самой смерти. У нее будет все, и прежде всего его любовь.
Она почувствовала на себе его взгляд и подняла скромно опущенные долу глаза. Заметив это, он ощутил острое желание. Его ответная улыбка была ясной и наполненной любовью.
– Вы просили принять вас, Уолтеф? – Вильгельм пригласил его в свою личную комнату и щелчком пальцев отпустил охранника.
– Сир… – Уолтеф поклонился и вошел в комнату. Вильгельм сидел в кресле перед огнем, который разожгли из-за вечерней прохлады. У его ног лежали две гончих. Они дремали, но при появлении Уолтефа подняли голову.
Напротив Вильгельма сидела Матильда. Круглый живот обтягивало платье.