Она говорила себе, что все изменится к лучшему, когда леди Джудит выспится. Долг заставит ее кормить ребенка, как только она оправится, и так родится любовь. Но Сибилла понимала, что ищет оправданий для своей госпожи, и на самом деле все не так просто.
– Не бойся, малышка, – прошептала она. – Я позабочусь, чтобы ты не страдала от отсутствия любви, а твой папа будет тебя просто обожать. Я уверена.
Было уже поздно, когда усталый и проголодавшийся Уолтеф вернулся в Нортгемптон с переговоров с Вильгельмом.
– Есть новости? – спросил он подбежавшего конюха.
– Да, милорд, – ответил парнишка. – Графиня благополучно разрешилась от бремени девочкой.
Уолтеф стоял, переваривая новость, потом, несмотря на усталость, побежал в дом.
– Джудит спит, – заявила Аделаида, стоя у дверей, подобно часовому. – Роды были трудными, она устала.
Уолтеф постарался сдержаться и не стал силой отодвигать Аделаиду от двери.
– И все же я увижу свою жену и ребенка. Если Джудит спит, я обещаю ее не будить.
Аделаида, сморщив нос, неохотно отошла в сторону. Уолтеф заметил выражение ее лица, понюхал собственную подмышку и вежливо попросил ее позаботиться о том, что бы для него приготовили ванну. Сжав губы, Аделаида пошла отдавать распоряжения, а Уолтеф положил руку на щеколду.
В комнате стояла полная тишина. Джудит была одинаково требовательна к себе и когда спала, и когда бодрствовала. Он ни разу не слышал, чтобы она храпела или бормотала во сне. Уолтеф на цыпочках подошел к кровати. Он увидел огромные синие круги под глазами жены, говорящие не просто об усталости, как у него, а о полном изнеможении. Она выглядела такой уязвимой, что ему захотелось подхватить ее на руки и защитить ото всех. Но он сдержался и даже не коснулся ее.
Он нервно заглянул в колыбель, но там было пусто. Более того, там вовсе и не лежал ребенок – простынки не смяты, одеяльце расправлено. Послышался звук от дверей, заставивший его обернуться. На пороге стояла Сибилла со свертком в руках. Приложив палец к губам, она поманила его из комнаты.
– Если она заплачет, ее мать может проснуться, – прошептала она.
Уолтеф вышел из спальни и немедленно протянул руки, чтобы взять младенца.
Сибилле не пришлось учить его, как надо держать малышку. Он обладал природным инстинктом. Он сразу подложил ладонь под головку. Слезы показались на его глазах и потекли по щекам. Он в жизни не видел ничего более прекрасного. Часть его самого, часть Джудит слились в этом идеальном, крошечном существе. Ребенок внезапно открыл глаза и внимательно на него уставился. Уолтеф засмеялся сквозь слезы. Сибилла тоже шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладони.
– Ее назвали Матильдой в честь королевы, – сообщила она.
Уолтеф осторожно погладил пальцем невероятно нежную щечку.
– Король и королева станут ее крестными, – сказал он. Сибилла колебалась. Уолтеф это заметил.
– В чем дело?
– Ничего такого, милорд. Но, может, вам стоит знать. Миледи очень огорчилась, что родилась дочь, а не сын, и графиня Аделаида пока назначила меня кормилицей.
Уолтеф через дверную щель заглянул в комнату и посмотрел на спящую жену.
– Она придет в себя, – пробормотал он. Он знал, какое значение придавала Джудит рождению сына. Но как она могла тут же не влюбиться в очаровательную дочурку, которую они вместе сотворили?
Уолтеф поувереннее взял ребенка и направился к выходу.
– Куда вы? – забеспокоилась Сибилла.
Уолтеф обернулся.
– Показать ее народу, – ответил он с восторженной улыбкой. – Хочу, чтобы все ее видели.
– А графиня Аделаида одобрит? – Сибилла боязливо оглянулась, будто ждала, что мать Джудит появится из воздуха.
Внезапно лицо Уолтефа потемнело.
– Плевать я хотел на одобрение или неодобрение графини, – проворчал он. – Это моя наследница, и я хочу, что бы мой народ ее увидел и понял, что я ее люблю и горжусь ею. – И он решительными шагами направился в общий зал.
Глава 14
Аббат склонился над колыбелью, разглядывая младенца, размахивающего ручками и ножками.
– Жена говорит, что ее надо туго пеленать, чтобы ножки были прямыми, но так не хочется лишать ее радости поболтать ногами, – сказал Уолтеф. – Не верю, что ноги на свободе погубят всю ее жизнь.
Улфцитель улыбнулся.
– Я тоже не верю, но женщины так трясутся над своими детьми, особенно первенцами.
Уолтеф подозревал, что забота Джудит вызвана скорее желанием всем командовать, а не материнской любовью. Его теща отбыла восвояси неделю назад, и он молча благодарил Господа за эту великую милость. В присутствии Аделаиды ему с Джудит было всегда труднее.