Джудит вздрогнула, отвернулась от колыбели и пошла за занавеску – в ту часть помещения, где обитали они с Уолтефом. Там центральное место занимала огромная кровать с резной спинкой, на которой змеи догоняли и поглощали друг друга. Кровать когда-то принадлежал., отцу Уолтефа, легендарному Сиварду, а до того – его отцу. Что-то языческое было в этом изображении, и Джудит это коробило. Но когда она предложила Уолтефу убрать кровать, он заупрямился и с несвойственной ему решимостью заявил, что, пока он жив, кровать останется на своем месте.
Вскоре появился и Уолтеф. От него попахивало вином, но он был почти трезв. Она слышала, как он остановился в прихожей, и поняла, что он задержался у колыбели. Он никогда не проходил мимо, не взглянув на дочь. Джудит почувствовала привычный укол ревности, а затем вину. Раздраженным жестом она выпроводила младшую служанку и села на кровать. Сорочка была туго стянута у горла, а волосы она аккуратно заплела в косы. Уолтеф отодвинул занавесь и вошел в комнату. Джудит взглянула на своего мужа, и сердце ее затрепетало от желания и паники. Она никак не могла примирить два этих ощущения. Как можно быть такой неспокойной и одновременно так к нему тянуться?
– Меня послал Улфцитель, – улыбнулся он, – Сказал, что я должен провести последнюю ночь перед кампанией не в обществе старого священника, а в теплых объятиях моей жены.
Джудит подняла брови.
– А сам ты не мог до этого додуматься?
– Вовсе нет, но он сообразил быстрее. – Уолтеф сел на край кровати и начал раздеваться. – Кроме того, – тихо заметил он, – спать с женой и не иметь возможности до нее дотронуться было для меня тяжелым испытанием эти последние недели.
Джудит чувствовала растущее возбуждение. Это похоть, подумала она. Как она ни старалась погасить желание, ничего не получалось.
– Некоторые священники говорят, что женщина остается нечистой в течение восьмидесяти дней после родов, – сообщила она.
– Восьмидесяти дней! – Уолтеф изумленно взглянул tin нее. – Ничего подобного раньше не слышал.
– Так бывает, если ребенок девочка. Полагаю, это связано с грехом Евы.
Он хмыкнул.
– Эти «некоторые священники» наверняка безумно ненавидят женщин, – сердито сказал он. – Но если тебя эта мысль беспокоит, я могу позвать Улфцителя, и он освятит нашу постель.
Джудит покачала головой.
– В этом нет необходимости, – прерывающимся голосом сказала она. – Мысль о присутствии монаха с грязными ногтями была ей противна. – Я полагаю, что сорока дней достаточно.
– Мне же кажется, что это слишком долго. – Уолтеф закончил раздеваться и повернулся к ней. Он был уже в полной боевой готовности.
– Ах, Джудит, – тихо произнес он, – если бы ты знала…
Но она знала: если одна ее половина протестовала, другая приветствовала его с распростертыми объятиями и широко раздвинутыми бедрами. Когда он приподнял ее ягодицы и резко вошел в нее, она обвила его ногами и впилась ногтями ему в спину. Кровать превратилась в корабль викингов, раскачивающийся в бурном море, а она – в рабыню, привязанную к мачте и насилуемую своим хозяином, морским волком. Она заглушила крики наслаждения, прижавшись лицом к его плечу, и с торжеством слушала его рев и чувствовала пульсацию его семени. Следующий ребенок будет мальчиком. Никакая девочка не может родиться от такого дикого и страстного совокупления.
Симон так зевнул, что едва не вывихнул челюсть. Он отдежурил двойную меру по свече времени и удивлялся, как может король быть таким выносливым. Вильгельм лег спать далеко за полночь, а встал задолго до рассвета. Симон помог королю умыться и одеться и отстоял мессу вместе с ним и другими командирами. Уолтеф тоже присутствовал – такой же сонный, как и Симон; его волосы нуждались в стрижке, а щетина на лице уже превратилась в короткую бороду. Он умудрился подмигнуть Симону, давая понять, что это избыток эля, выпитого накануне, так на него подействовал.
Теперь Симон чистил шлем Вильгельма. Он мог бы перепоручить это дело младшему оруженосцу, но с первого дня службы у короля он счел это своей обязанностью и ни за что не уступил бы другому.
Нормандская армия шла маршем уже несколько дней, без задержки продвигаясь к границам Шотландии. Никто не помешал Вильгельму войти в Лотиан, пересечь Форт и оказаться во владениях короля Малькольма.