— О, боги! Баба! — удивился бандит, и это было последнее, что он успел в жизни: кинжал Огасты вошёл ему в горло больше, чем до половины.
Сулу подруги уложили на тот же плащ, рядом с возком. Сальва хлопотала над раненой, а Огаста, зло сверкая глазами, стала над ними с окровавленным кинжалом в руке. К счастью подруг, больше на них никто не нападал.
— Как больно, Сальва… Как же мне больно…
— Молчи, Сула, не разговаривай, — Сальва прижимала к животу Сулы ворох бинтов, в надежде остановить кровотечение. — Терпи, дорогая, сейчас Сабах придёт и всё сделает…
На выручку попавшему в беду обозу спешили не успевшие далеко разойтись отряды Яктука, Илорина и Куперса. Хобарт, с полусотней охраны отрезанный упавшей сосной в голове обоза, несмотря на свой внушительный живот, первым пробрался между сосновыми сучьями и первым же прорубился к возку санитарок. За ним поспевала и вся полусотня. Водяные пробегали мимо уложенной на плащ Сулы, склонившейся над ней Сальвы и готовой к бою Огасты — никто не останавливался, только, сжав зубы, ускоряли бег в погоне за бандитами. А те, так и не добравшись до добычи, безуспешно старались скрыться в лесу от пришедших в бешенство водяных…
Прискакал взволнованный Илорин. Так уж повелось, что человек, занятый обыденными делами, редко задумывается о ценности, о значимости для него лично, окружающих его людей и предметов. То, что есть сейчас, что реально существует в данный момент времени, как-то ускользает из поля зрения. Ну, есть — и есть, и что с того? Похоже на воздух: его не видно, но он — всюду, и дышишь им совершенно свободно, не замечая самого дыхания. А, попробуй, отними! Ограничь доступное количество воздуха! И сразу — реакция, борьба за каждый вдох, за каждый его, воздуха, глоток…
Примерно то же произошло с Илорином, едва он узнал о ранении Сулы. Для него жизнь этой девушки вдруг стала ценнее всего на свете, а, может, и всем на свете вообще:
— Ну, что же ты?… Ну, как же?… Вот же беда!.. — бросился он к Суле. — Не смей помирать!.. Ты нужна мне, Сула!.. Сватов хотел, когда достоин буду… а тут такое…
Из погони возвращались солдаты охраны, с лицами, виноватыми из-за приключившейся с Сулой беды, и становились тесной группкой поодаль. Пока Сабах и Баямо занимались раненой, капитан искал выход своему раздражению в беседе с Хобартом:
— Пленных повесить! Всех!
— Пленных нет, господин капитан!
— Упустили!? Куда?… Ушли — куда???
— Пожалуй, никто не ушёл, господин капитан! Снег же… На снегу все следы видно… Ребята рассердились очень — не брали пленных…
— Мёртвых вешайте!
— Мало кого повесить можно — посрубали головы сгоряча… да, и вообще… Рассердились ребята, очень рассердились…
— Вешайте, как есть! За что есть — вешайте! По всей опушке лесной вешайте! — Илорин тронул за плечо Баямо:
— Как она?
— Жить будет… только, вот…
— Что — вот??? Что???
— Она женщина, капитан… девица… Если мы, не дай боги, с Сабахом ошибёмся — ей не рожать никогда… Жриц бы Матушки сюда — по женским проблемам лучше никто не справится… В живот же рана, низко в живот…
А отрядные жрицы, по приказу Илорина, все остались на том берегу озера — ухаживать за ранеными на льду стражами. И ротных Яктук тоже оставил с ранеными. Казалось, что там они — намного нужней, хотя были ещё и жрицы, специально направленные Апсалой для этой цели, и ничто не мешало хоть одну из своих взять сюда, в Эрфуртар… Не рискнули оба лейтенанта подвергать опасности женщин, и теперь Илорин был близок к отчаянию:
— Что же делать? Что же нам делать?
— Везти в обитель Матушки, — совет дал кто-то из местных солдат. — Часа два езды, туда, — махнул рукой в нужном направлении.
— Монастырь?
— Обитель. Храм, дом с садом, да два десятка жриц…
— Сержант Хобарт! Вы слышите меня? Что это с вами?
— Пустяки, господин капитан: в глаз что-то попало… соринка, наверное…
— Соринка!? Зимой!? Н-да… Сержант, доставьте женщин в обитель и оставьте там. Вы поняли меня?
— Но, Илорин, наше место в роте…
— В какой ещё роте!? Молчите! Молчите, дама Сальва! — скрежет зубов взбешённого Илорина раздавался, казалось, на весь лес. — Насколько я помню, вы обязаны дать наследников сразу двум баронским домам: Лонтирам и Яктукам. Так вот, объясняться с королём, почему этого не случилось, я не желаю. Если хоть одна из этих женщин, Хобарт, окажется за пределами пристанища Матушки, я повешу вас рядом с этими отбросами…
Поддержки Сальва не нашла ни у кого: Яктук и Куперс ещё прочёсывали лес в поисках бандитов, сбежавших от мести водяных, а Огаста, боевая Огаста, плакала, прижавшись к Тахату — переживала совершённое ею убийство.
Илорин подошёл к саням, на которые перенесли раненую:
— Ты не волнуйся, Сула: тебя отвезут сейчас в обитель Матушки. Всё будет нормально — сама увидишь…
— Я… рада… что это… случилось… — странные, всё же, существа эти женщины, и причины для радости у них странные. — Ты бы не… решился сам… Правда?… Да, и я бы… не смогла… Люблю тебя… Илорин…
— Слышу, дорогая, слышу. Всё, трогайте, — Илорин поцеловал измазанную кровью ладошку Сулы. — Трогайте, я сказал!..
После отъезда санитарок, в сопровождении Сабаха и Хобарта, капитан снова осмотрел загаженную по его приказу опушку лесной дороги и понял, что погорячился.
— Сержант Куперс, разместите на видных местах надписи с предложением всем подобным бандам сложить оружие и отдаться на милость местных судов. В противном случае пообещайте им судьбу, постигшую этих… Может, кто и сдастся, если не сильно виноват…
Поездка в горы и во хмелю не оказалась очень трудной. Благо, горы были рядом с охотничьим домиком: присмотренная королём горушка находилась всего в часе езды в сторону Хафелара. Была она крутобокой, почти отвесной стеной высотой метров четыреста: втрое, примерно, ниже окружающих её Неприступных гор. Широкая, поросшая лесом долина, которая, собственно, и была владением Лонтиров, не доходила своим лесным покровом до подножия этой каменной стены каких-то двадцать шагов.
— Интересно, — сказал Бальсар, задирая голову, чтобы увидеть верхнюю часть стены. — Очень интересно…
— Любопытное место, — поддержал мага ещё один специалист по камням — Эрин. — Любой рудокоп скажет Вам, сир, что это гранит…
— И — что же?
— Бальсар со своей Школой магического зодчества умеет крошить гранит лучше любой другой каменной породы. Я прав, Бальсар? Сэр?
— Прав, Эрин, прав. Очень даже прав… Скажите, сир, а почему Вы решили пробиваться именно здесь? Какие-то знания, я имею в виду, посоветовал кто-то? Или так, наудачу?
«— Я, я подсказала! Не слышит, сир… Он меня не слышит! Ну, почему меня никто не слышит, и все мои знания приписывает себе кто угодно?»
— Мне посоветовали, мастер. Один очень умный человек, умная женщина, вспомнила, что лет триста назад, ещё до прихода в Соргон гномов, один из раттанарских королей собирался проложить в этом месте дорогу на Хафелар. Пробить тоннели — вот тебе и дорога. Там, за каменной стеной, метров через пятьсот, лежит такая же, как эта, долина Хафелара.
— Как это — вспомнила, сир!? — удивился Эрин. — Люди так долго не живут…
— Вспомнила, что читала об этом в какой-то старинной книге или в старом свитке…
— Наверное, баронесса Лонтир? Кому ещё пришло бы в голову рыться в старых манускриптах ради этого куска камня на самом отшибе заросших лесом владений?
— Ну, кто это — значения не имеет, важен рассказ о дороге.
— Вы с горцами уже встречались, сир? — подключился к разговору Тусон. — Они могут указать самое тонкое место в этой стене… И посмотреть было бы хорошо на ту, хафеларскую, сторону. Если есть, откуда… Что там: лес, замок, поле? Или озеро, например? Продолбаем мы дырку — нас и затопит…
— Нет, с горцами я не встречался — чтобы не пошли разговоры раньше времени. Сначала я хотел показать эту стену специалистам: пусть скажут, сможем ли мы пройти здесь, или нет?