– Лизель, – Кете подергала меня за рукав, – Лизель, все хорошо?
– Как… – хрипло прокаркала я. – Как ты…
Сестра смутилась.
– Однажды я случайно обнаружила под кроватью твою шкатулку с сочинениями. Клянусь, у меня и в мыслях ничего плохого не было! – поспешно добавила она. – Я просто уронила пуговицу и… – Взглянув мне в лицо, Кете осеклась.
У меня тряслись руки. Да как она посмела? По какому праву влезла в мои самые сокровенные мысли и обнажила их перед своим любопытным взором?
– Лизель? – Кете забеспокоилась не на шутку. – Что с тобой?
Я не отвечала. Просто не находила в себе сил, ведь сестра все равно не поняла бы, насколько глубоко нарушила мои границы. Музыкальных способностей у Кете не было ни на гран – почти смертный грех в такой семье, как наша. Я развернулась и зашагала к рынку.
– Что я такого сказала? – Сестра бросилась меня догонять. – Наоборот, думала, тебе будет приятно! После того, как Йозеф уедет, папа мог бы… Я имею в виду, мы все знаем, что ты почти так же талантлива…
– Хватит уже! – Слова выстрелили в осеннем воздухе, а мой ледяной тон лишь усилил их резкость. – Хватит, Кете.
Сестра залилась краской, будто от пощечины.
– Я тебя не понимаю, – буркнула она.
– Чего ты не понимаешь?
– Зачем ты прячешься за спину Йозефа.
– Зефферль тут ни при чем!
– Во всем, что касается тебя, – еще как при чем! – Глаза Кете сузились. – Готова спорить, от нашего младшего братика ты свою музыку не скрывала.
Помолчав, я ответила:
– Он не такой, как остальные.
– Конечно, не такой! – Кете раздраженно всплеснула руками. – Милый Йозеф, драгоценный Йозеф, талантливый Йозеф. В его крови – смесь музыки, страсти и магии, а бедняжке Катарине, которой на ухо наступил медведь, расслышать этого просто не дано!
Я открыла рот, чтобы возразить, но тут же его захлопнула.
– Зефферль нуждается во мне, – мягко промолвила я. Да, наш братишка действительно был хрупким созданием, и не только физически.
– Я в тебе нуждаюсь, – тихо сказала Кете, и я различила в ее голосе боль.
В памяти всплыли слова Констанцы: «Присмотр нужен не только Йозефу».
– Ты во мне не нуждаешься, – покачала я головой. – Теперь у тебя есть Ганс.
Кете оцепенела. Губы ее побелели, ноздри гневно раздулись.
– Если ты так считаешь, – глухо проговорила она, – то ты еще более жестока, чем я думала.
Жестока? Что моя сестра знает о жестокости? Жизнь всегда была к ней неизмеримо благосклонней, нежели ко мне. Впереди у Кете – сплошное счастье, ее будущее определено. Она станет женой первого парня в нашей деревне, тогда как мне отводится роль отвергнутой сестры, третьей лишней. А я… У меня есть Йозеф, хотя это ненадолго. Уехав, братишка заберет с собой последние отзвуки моего детства: наши веселые прогулки по лесу, истории о кобольдах и хёдекенах, танцующих при луне, наши музыкальные забавы и игры «понарошку». Когда он уедет, все, что мне останется, – это музыка. Музыка и Король гоблинов.
– Цени, что имеешь, – пробурчала я. – У тебя есть молодость и красота, а скоро появится и муж, который сделает тебя счастливой.
– Счастливой? – Кете негодующе сверкнула глазами. – Ты вправду думаешь, что Ганс меня осчастливит? Глупый зануда Ганс, чей куцый ум так же мал, как сонная, глухая деревня, где он вырос? Верный, надежный Ганс, благодаря которому я буду прикована к гостинице с кучей забот и младенцем на руках!
Меня как громом поразило. Ганс был старинным другом нашей семьи, и, хотя в детские годы он не дружил с Кете так близко, как со мной, до этой минуты я не подозревала, что сестра не испытывает к нему любви.
– Кете, – изумленно произнесла я, – почему ты…
– Почему согласилась выйти за него? Почему ничего не говорила раньше?
Я кивнула.
– Говорила. – Ее глаза наполнились слезами. – Много раз. Но ты не слушала. Сегодня утром, когда я назвала его занудным, ты сказала, что он хороший человек. – Кете отвернулась. – Ты не слышишь меня, Лизель, потому что тебе не до этого. Ты слишком внимательно прислушиваешься к словам Йозефа.
Выбирай с умом, дева. Горло сдавило чувство вины.
– Ох, Кете, Кете, – прошептала я, – ты ведь могла отказаться.
– Да неужели? – фыркнула сестра. – Можно подумать, ты и мама позволили бы мне ответить отказом. Разве был у меня иной выбор, кроме как принять предложение?