— Он ранен по собственной глупости, — донеслись до него слова Ситона, и всхлип отчаяния вырвался из его груди. А Ситон спокойно пояснил: — Если бы он не поднял пистолет, я бы не выстрелил.
— Он выстрелил до сигнала, — донесся издалека голос секунданта. — Вы могли убить его, мистер Ситон, и никто бы не сказал вам ни слова.
— Я не убиваю детей, — хмыкнул Ситон.
— Могу вас заверить, сэр, вы ни в чем не виноваты. Но вам лучше бы убраться отсюда, пока не примчался отец этого парня.
Стараясь показать, что он не нуждается в их снисхождении, Фэррел разразился потоком грязных ругательств, давая выход беспомощной ярости. К его досаде, оскорбления вызвали у Ситона лишь презрительную усмешку, и, не обращая больше внимания на Фэррела, он отвернулся и направился прочь.
Кошмар развеялся, и Фэррел вернулся в суровую реальность. Перед ним стоял полный стакан, но из опасения потерять равновесие и упасть он боялся оторвать от стола здоровую руку, чтобы взять его.
— Ты все переживаешь свое поражение? — вывели его из задумчивости слова Ирены. — Можно подумать, что твоя жизнь кончилась. Лучше бы ты оставил янки в покое, а не изображал взбесившегося петуха.
— Этот человек — лгун, и за это я вызвал его на дуэль. — Фэррел мутным взором оглядел комнату. — Я пытался защитить доброе имя, вот.
— Ха, защитить! Теперь ты инвалид, а мистер Ситон не взял назад ни единого слова из своих обвинений.
— Он возьмет! — взорвался Фэррел. — Он возьмет, или я… или я…
— Что ты? — сердито перебила его Ирена. — Подставишь под пулю вторую руку? Ты дурак, если думаешь, что можешь бороться с таким человеком, как Кристофер Ситон. В следующий раз он просто убьет тебя. — Она с отвращением всплеснула руками. — Он почти вдвое старше тебя, и иногда я думаю, что вдвое умнее. Глупо тягаться с ним, Фэррел.
— Черт тебя побери, девчонка! Ты полагаешь, что солнце встает и садится специально для твоего мистера Ситона. Прямо бог какой-то.
— Что ты несешь? — воскликнула Ирена, ошеломленная таким обвинением. — Я его даже никогда не видела. Все, что я знаю о нем, — это несколько сплетен, за достоверность которых я не ручаюсь.
— О, я тоже их слышал, — фыркнул Фэррел. — Стоит трем надменным девицам собраться вместе, и они уже вовсю судачат о янки и его кошельке. Блеск его денег отражается в их глазах, а без них он был бы не лучше любого из нас. А опыт? Ха, да у меня его не меньше.
— Ты просто дурак.
— Дурак? — Фэррел попытался выпрямиться и достойно ответить на подобное оскорбление, но громкое урчание в животе, по-видимому, изменило его планы, и он жалобно забормотал: — Оставь меня, девчонка. Ты напала на меня в час слабости и уныния.
— Ха, скажи лучше — в час пьянства, — язвительно уточнила Ирена.
Фэррел споткнулся о стул, плюхнулся на него, прикрыл глаза и откинул голову на мягкую спинку.
— Ты принимаешь сторону врага против своего родного брата, — промычал он. — Если бы отец тебя услышал…
От негодования глаза Ирены засверкали. Она подскочила к Фэррелу и схватила его за лацканы сюртука. Не обращая внимания на отвратительный запах перегара, она наклонилась к брату.
— Как ты смеешь обвинять меня? — Фэррел смущенно отвел взгляд. — Я тебе сейчас скажу, братец! — прошипела она, и слова полились из нее потоком. — Какой-то иностранец приплыл к нам на большом корабле. На третий день после появления в порту, — она дернула за ворот сюртука, чтобы подчеркнуть значимость этого факта, — он обвинил нашего отца в шулерстве. Не важно, правда это или нет, но сказал он это при всех. Теперь торговцы Мобри и Уэркингтона настроены против отца. А так как он всем должен, то боится, что его упекут в долговую тюрьму. Вот почему он теперь так усердно пытается выдать меня замуж. А благородному мистеру Ситону, уж наверное, наплевать, какие несчастья он навлек на нашу семью. Да, я считаю его виноватым, но и ты, мой дорогой братец, поступил не лучше, когда бросился на него с оскорблениями, вместо того чтобы замять скандал. С такими людьми нужно вести себя иначе.
Фэррел ошарашенно смотрел на сестру, и Ирена поняла, что он не слышал ни слова.
— Ах, что толку! — Она с отвращением отвернулась. Как еще доказать ему, что так ведут себя только дураки?
Фэррел посмотрел на налитый до краев стакан с виски и облизнул губы, сожалея, что не может попросить Ирену помочь ему.
— Может, ты и старше меня на пару лет, Ирена. — Губы стали как ватные, и он еле говорил. — Но это еще не повод, чтобы читать мне нравоучения, словно ребенку… И он тоже назвал меня… ребенком, — опустив голову, мрачно промямлил Фэррел.