Тиффани Райз
«Зимняя симфония»
Серия: Грешники (книга 4,2 из 9)
Автор: Тиффани Райз
Название на русском: Девственница
Серия: Грешники
Перевод: Skalapendra
Редактор: Amelie_Holman
Оформление: Skalapendra
Аннотация
Вскоре после душераздирающих событий «Госпожи» Кингсли понимает, что чтобы защитить Джульетту и их ребенка, им нужно покинуть Нью-Йорк и навсегда оставить прошлое позади. И все же он всю свою жизнь ждал возвращения Сорена, и теперь, когда дождался, как он скажет единственному человеку, которого когда-либо любил, что он бросает его… снова? И сможет ли Сорен его отпустить?
«Зимняя симфония: Рождественская новелла» включает в себя фаворитов «Грешников» Джульетту, госпожу Нору, Майкла и Гриффина, а также город Новый Орлеан.
Первая сцена.
Ноябрьское аллегро.
Аллегро:
В оживленном, живом или веселом темпе.
Глава 1
Кингсли был счастлив.
Очень, очень счастлив.
Для него это стало неожиданностью. Это стало бы сюрпризом и для любого, кто его знал.
В списке прилагательных, часто используемых для его описания, можно найти следующее:
опасный (конечно)
сексуальный (у него были свои фанаты)
подлый (у него тоже были недоброжелатели)
безжалостный (факт)
безумный (не совсем, хотя были моменты)
задумчивый (справедливая мысль — в конце концов, он был французом, и размышления о полной бессмысленности своего существования были в его ДНК)
Но слово «счастливый» не было бы включено ни в один список, описывающий Кингсли.
Видимо, ему нужен был новый список, потому что теперь он был очень счастливым человеком. Счастливым настоящим счастьем — радостью жизни.
Испытывал ли он когда-нибудь такую глубину радости раньше? Может быть, однажды? Может быть, в последнюю теплую осеннюю ночь в штате Мэн, когда ему было шестнадцать, а Сорену — семнадцать? Может быть, в тот момент, после порки и после секса, когда он лежал на коленях Сорена под дикими звездами? Может быть, тот момент, когда пальцы Сорена гладили обнаженную, чувствительную от рубцов спину Кингсли и тихо произносили три слова…
Ты хорошо справился.
Да, это был последний раз, когда он чувствовал такое счастье. Когда-то он мог подумать, что это будет единственный раз, когда он почувствует это, пока той ночью Джульетта не сказала ему три еще более прекрасных слова.
Je suis enceinte.
Реальность этой вновь обретенной радости пришла к нему в ночь на его сорок седьмой день рождения. Второго ноября в год, когда зима пришла рано, грубо вытеснив осень из поля зрения. На улице было так холодно, что зубы крошились от стука. Однако в маленькой частной гостиной Кингсли в его таунхаусе на Риверсайд Драйв было тепло. За решеткой весело горел огонь. Он отказался от своего обычного послеобеденного вина ради чашки кофе с молоком (без кофеина) и слегка прижал Джульетту к своей груди, пока они лежали на большой старинной софе. Откуда-то из ниоткуда Джульетта ахнула, словно от боли. Вздох, за которым последовал смех. Она схватила руку Кингсли и положила ее на выпуклый беременный живот.
- Сегодня вечером кто-то репетирует для «Рокеттс1», — сказала Джульетта, снова смеясь, когда ее ударили ногой изнутри.
- Или там идет футбольная тренировка, — сказал Кингсли, чувствуя, как еще одна крошечная ступня или рука прижимается к его ладони. Волна радости захлестнула его, заставив кружиться его голову, а в горле было слишком тесно, чтобы говорить.
— Иди спать, Коко, — мягко сказал Кингсли желудку Джульетты. - Тебе уже пора спать.
Имя ребенка было не Коко. Они уже выбрали Селесту для девочки, Гюго для мальчика (в честь писателя Виктора Гюго). По-французски «коко» было детским жаргонным термином, обозначающим яйцо. На одном из первых приемов Джульетты у акушера ее врач сказал, что их растущий плод теперь размером с яйцо.
- Я думаю, Коко пытается поздравить тебя с днем рождения, — сказала Джульетта, усаживаясь на кучу шелковых подушек. На ней был шелковый бирюзовый халат, завязка которого продолжала скользить по ее животу и под грудью теперь, когда ее узкая талия давно исчезла.
Кингсли прижался губами к ее животу.
- Не слишком ли многого требует открытка по почте?
Джульетта устало улыбнулась и поправила под собой подушки, а Кингсли положил ее длинные красивые темные эбенового цвета ноги себе на колени.
- Ты когда-нибудь думал в это время в прошлом году, что именно так мы проведем твой день рождения? - она спросила. - Наедине вместе. Никакой вечеринки. Даже вина нет. Только мы вдвоем сидим здесь, скучаем и читаем?
Им было очень скучно. Кингсли почти дочитал «Имморалиста» Андре Жида. Джульетта читала книгу на своем iPad, и он время от времени видел, как она чему-то улыбалась.
Да, это определенно сильно отличалось от прошлогоднего дня рождения, который он отпраздновал высоко и безумно. Его таунхаус трещал по швам от гостей, одетых в стиле Французской революции, вдохновленных наследием Кингсли и предстоящим выходом фильма «Отверженные», хотя темой была не «Свобода, равенство, братство», а «Свобода, равенство, содомия»…
- Так лучше, - ответил Кингсли.
- Ты уверен?- она спросила. В ее темных глазах промелькнул страх. Они были любовниками и любили друг друга, и так было уже несколько лет. Но они не были женаты. Кингсли не практиковал моногамию и даже не верил в нее. Что касается Джульетты, она страдала от брачной фобии, хотя он не мог ее винить. Когда-то она практически принадлежала богатому и влиятельному мужчине, который использовал ее мать как рычаг, чтобы удерживать ее в своем доме и в своей постели. Мужчины со всего города, особенно Брэд Вульф, этот засранец, осыпали ее подарками, вниманием и заявлениями о преданности. Она играла с ними и, конечно же, принимала их подарки и наслаждалась каждой минутой этого.
Но теперь у них с Кингсли родится ребенок, и их легкий и открытый роман начал меняться. Она признала, что это долгожданная перемена, но Кингсли знал, она беспокоится, что для него это не так уж и приятно.
После долгой паузы он ответил:
- Ты знаешь что я хотел детей сколько себя помню.
- Я хотела танцевать на Луне с тех пор, как была маленькой девочкой, но если бы НАСА подошли к нашей входной двери и сказали мне, что пора идти, я бы испугалась.