Джульетта даже на шестом месяце беременности была легче перышка в сравнении с чистой вышибающей массой шестифутового и четырехдюймового мужчины на нем. Было ли что-нибудь похожее на поцелуй, пока борешься за воздух, который заставлял чувствовать себя еще более использованным? Более завысимым?
Одеяло мягко касалось кожи Кингсли и обнимало его тело, пока он опускался на кровать.
Белое одеяло ручной работы, антикварная кровать, свет старой медной лампы. Это было похоже на занятие любовью в другое время, в другом мире, мире, настолько далеком от реального, что Кингсли смог забыть, что такие ночи сочтены.
Сорен встал на колени, оседлав живот Кингсли.
- Хочешь оставить следы на кровати? - Спросил он.
Кингсли ответил:
- Я бы вырезал свое имя на твоем изголовье, если позволишь. Я бы оставил следы своих зубов на изножье. Я бы истек кровью на твой матрас, чтобы глубокие пятна никогда не вывелись. Я бы…
Кингсли остановился, когда бровь Сорена достигла его волос.
- Значит да, - сказал Сорен.
Сорен встал с постели и подошел к сундуку, к своей коробке с фокусами. Пока его не было Кингсли полностью залез на кровать, лег на середину и положил подушку под голову. Сорен вернулся с двумя парами наручников. Двумя? Сорен снова оседлал его, и закрепил по одному на каждое запястье. Защелкнул замок и холодное прикосновение металла на его и так нежной коже, сделало Кингсли отчаянно твердым. Его член пульсировал, желал прикосновений. Как только наручники были на месте, Сорен перевенул его на живот. Кингсли лежал распростертый и беззащитный пока Сорен приковывал запастья к столбикам кровати, его руки создали широкую V.
Кингсли сразу расслабился, полностью отдавшись хватке наручников. Он закрыл глаза и прижался лицом к одеялу, мягкому после тысяч стирок и пахнущему чистотой, как весенний рассвет.
Его спина была покрыта синяками от порки ранее, и малейшее прикосновение приносило боль. Вот и все, что Сорен делал — легкие прикосновения к его спине. Его большая и тяжелая рука гладила раны, зажигая их, как сигнальные огни, при каждом прикосновении.
- Будет неправильно, - начал Сорен тихим и ласковым голосом, - оставить синяки поверх синяков. Совсем неправильно. Но будет очень, очень приятно.
Будет.
Кингсли заметил уверенность намерения именно в тот момент, когда Сорен ударил коротким стеком по спине. Не просто по спине, а прямо по свежему синяку. Кинг уткнулся лицом в одеяло, чтобы заглушить крики. Боль была ошеломляющей. Слезы наполнили его глаза, и он настолько сильно потянул наручники, которые сковывали его, что почувствовал, как металл впивается в дерево.
Потом все закончилось, и Кинг тяжело дышал в подушку, его спина была такой же горячей и пульсирующей, как и его член. Прохладный воздух успокоил его ободранную кожу, но передышка была недолгой. Что-то снова коснулось его синяков, и Кингсли тихо вскрикнул. Он чувствовал это снова и понял, что это было на этот раз. Не рука. Не стек. Сорен целовал его спину, целовал синяки. Целовал их нежно, но даже самые нежные поцелуи Сорена причиняли ему боль. Это были его любимые поцелуи, те, которые причиняли боль.
Сорен оставил витееватую дорожку поцелуев от поясницы к бокам, ребрам, между плечами, а затем к шее. Сорен был обнажен. Кингсли почувствовал, как член Сорена прижался к его бедру. Головокружительное ощущение, быть желаемым этим мужчиной.
Он почувствовал, как руки Сорена скользнули по его рукам. Затем наручники были сняты и с металлическим звоном сброшены на пол. Тело Кингсли было расслабленным и вялым после приступа боли. Он позволил Сорену перевернуть себя на спину. Он вернулся в полное сознание в тот момент, когда Сорен положил на кровать черное полотенце, а затем взял с тумбочки небольшой скальпель. Никаких слов не было произнесено, но сердце Кингсли колотилось достаточно громко, и он мог слышать его стук в ушах.
— Лежи совершенно неподвижно, — сказал Сорен нежным и успокаивающим голосом. - Я не хочу причинять тебе боль.
Сорен собирался порезать его скальпелем, но не хотел причинять ему боль. Только для садиста и мазохиста, любившего его, такое нарушение логики имело смысл. Он имел в виду, что не хочет непреднамеренно причинить боль Кингу. Ему, конечно, хотелось причинить ему боль — совершенно нарочно и именно так, как он желал. Это был Сорен.
Как и приказано, Кингсли не двигался.
Выбранное место было на бедре Кингсли, в этой выемке нежной кожи возле кости.
— Ты оставил свои следы, — сказал Сорен, опустив голову и склонившись над бедром Кингсли. - Теперь я оставлю свои.
Кингсли смотрел на Сорена прикрытыми глазами, поглощая вид нежной сосредоточенности своего возлюбленного. Красота садиста за работой. Интенсивность в его глазах стального цвета. Твердость его руки. Прядь серебристо-светлых волос упала ему на лоб. Губы приоткрыты от удовольствия, когда кожа разрезается под самым острым лезвием ножа…
Небольшой, но точный порез в форме буквы S. Кровь хлынула на поверхность. Зрачки Сорена расширились и заполонили радужку.
- Ты в порядке? - Спросил Сорен.
- Никогда не чувствовал себя лучше.
Воистину, только Сорен мог владеть поцелуями как ножом и ножом как поцелуем.
После этого все произошло быстро. Сорен перевернул Кингсли на бок и открыл его мокрыми пальцами, скользкими от смазки. А затем он оказался внутри него, двигаясь вглубь длинными толчками. Рядом, грудь Сорена и спина Кингсли, его рука сжимает кровоточащее бедро, четыре ноги переплетены, дыхание прерывистое и учащенное.
Медленные точки. Глубокие точки. Кингсли чувствовал их до самой ноющей глубины своего тела. Рука Сорена на члене Кингсли. Влажная рука обхватила толстый член. Поглаживая в такт толчкам, так что Кингсли ощущал переполняющее удовольствие, удовольствие внутри и снаружи. Ему хотелось кончить больше, чем дышать, но еще больше ему хотелось сдержаться и кончить с Сореном.
Он крепко зажмурился и дышал неглубоко, даже когда подступал оргазм. Прикоснувшись к себе, он мог бы легче сдерживаться, контролировать свое возбуждение. Но рука Сорена, такая твердая и цепкая, потребовала титанических усилий, чтобы сдержаться. Мышцы его живота болезненно напряглись, когда его бедра вколачивались в руку, которая его держала, и член внутри него полностью проникал на глубину.