- Кончай, - приказал Сорен ему на ухо и Кингсли не мог не подчиниться. Его спина прогнулась, и он отпустил себя, рывками извергаясь на белые простыни, в то время как Сорен врезался в него грубыми толчками, которые Кингсли едва заметил сквозь дикую дымку оргазма. Как только закончил, он снова был наполненн. Сорен кончил в него, пока Кингсли безвольно лежал на кровати.
Потом все завершилось, и они лежали вместе, дыша вместе, связанные вместе.
Сорен медленно протянул руку и показал ее Кингсли. Он увидел кровь из пореза на бедре, окрашивающую пальцы и ладонь.
- Похоже, моя кровь — это твоя кровь, — сказал Кингсли.
И Сорен ответил:
- Твоя кровь - моя кровь.
Кингсли закрыл глаза и спросил себя как он сможет оставить это все.
Он не знал как, знал только, что сможет.
Глава 10
Постепенно они оторвались друг от друга. Сорен натянул черные фланелевые пижамные штаны и оставил Кингсли обнаженным лежать на кровати. Вскоре Сорен вернулся со свежевымытыми руками (без крови) и с аптечкой.
Сорен аккуратно промыл порез на бедре, затем нанес мазь и пластырь.
- Знаешь, - сказал Кингсли, не устояв перед соблазном подразнить Сорена, - знаменитая госпожа Нора использует пластыри со Снупи, когда режет в своем подземелье.
- Да, я слышал, знаменитая госпожа Нора слегка сумасшедшая.
- Именно за это мы, парни, и платим ей.
- Да, об этом я тоже слышал.
Кингсли улыбнулся, когда Сорен закрыл аптечку.
- Ты лучше переносишь, - сказал он. - Ее работа. Когда это произошло?
- Я до сих пор не в восторге от этого, но как я мог отказать ей в том, в чем не откажу себе?
- Легко. Ты делал это годами. Что же изменилось?
Сорен смотрел на него.
- Ты был в той комнате. Мы все были. Ты знаешь, что изменилось.
Всё. Всё изменилось и обратного пути не было.
- Как я могу сейячас ей отказывать? - Спросил Сорен. - Все, что имеет значение, это то, что она жива и в безопасности. И ты.
Сорен снова выскользнул из одежды, выключил лампу и скользнул к нему в постель. Недолго думая, Кингсли свернулся калачиком и положил голову Сорену на живот.
- Не дай мне уснуть, - сказал Кинг. - Хочу вернуться домой к полуночи.
- Что случится в полночь?
- Джульетта захочет блинов. Сr?pes.
- Ты жаришь ей cr?pes в полночь? Полуночные cr?pes?
- Она на шестом месяце беременности моим ребенком. Если ей нужны блины в полночь, красные апельсины на рассвете и каре ягненка на обед, она это получит.
- Может, и я хочу полуночные блины.
- Ты носишь моего ребенка?
- Не в данный момент.
- Тогда сам жарь себе блины.
Живот Сорена зашевелился под головой Кингсли, перекатываясь волной, когда он тихо рассмеялся.
В тишине Кингсли задал вопрос, который боялся задать.
- Ты в порядке?
Сорен глубоко вздохнул, прежде чем ответить.
- Как ни странно, я думаю, что сейчас мне лучше, чем было раньше. И Элеонор в конце концов тоже будет в порядке. Иногда ей снятся кошмары, и мне тоже, но между нами появилась новая честность, новая уверенность. Никто из нас больше не хочет ждать счастья. Мы с ней хотели быть вместе. Мы вместе. Мы с тобой хотели быть вместе. Итак, мы здесь — вместе.
- Осознание того, что ты можешь умереть, меняет твои приоритеты, не так ли?
- Как изменились твои?
Опасный вопрос. На него Кингсли не готов был ответить.
- Я покидаю твою постель, чтобы пойти испечь блинчики для Джулс, — сказал он. — Это ответ на твой вопрос?
- Ты делаешь это, потому что она беременна, а не из-за того, что с нами случилось. Что происходит?
Кингсли поднял голову и увидел как Сорен смотрит на него.
- О чем ты спрашиваешь?
- Уже несколько недель ты ведешь себя по-другому. А сегодня … когда ты начал фотографировать мою церковь? И деревья? Ранее ты обнял Максин так, будто никогда больше ее не увидишь. И весь вечер ты просил меня быть с тобой честным, и это заставляет меня задуматься, не совсем ли ты честен со мной. Что-то происходит, о чем ты мне не рассказываешь?
Как бы Кингсли ни хотелось остаться там, положив голову на живот Сорена еще час или столетие, он медленно сел и собрал вокруг себя простыни.
Сорен снова включил лампу и тоже сел, откинувшись на спинку кровати, с белым одеялом на талии.
— Кинг?
- Кое-что произошло в моей день рождения, - начал он. - Ты знаешь я сказал, что не хочу вечеринку.
- Помню.
- Все, чего мне хотелось, — это провести весь вечер наедине с Джульеттой. Ей доставили еду из моего любимого французского ресторана, а потом все, что мы делали, это свернулись калачиком в моей гостиной, разговаривали и читали. Потом я что-то услышал. Люди стучали в дверь, выкрикивая мое имя. Джульетта испугалась. Знаешь кто это был?
- Кто?
- Люди, которых я знаю годами. Они были разодеты, пьяны, готовы к вечеринке. И я хотел поскорее избавиться от них.
Сорен улыбнулся от облегчения.
- Это все? Ты понял, что пора покончить с привычками плейбоя?
- Нечто большее. Я был напуган. Я. И причина, по которой они стучались в дверь, заключалась в том, что я запер ее. Я никогда не запирал двери. Я не хотел, чтобы кто-нибудь подумал, что я напуган. Но теперь я напуган. Все время. День и ночь. Джульетта везде носит с собой перцовый баллончик. Я бы взял с собой пистолет, если бы она мне позволила. Но они есть у меня в доме, и мне приказано избавиться от них, как только родится ребенок.
- Ты будешь отцом. Все меняется.
- Давным-давно я прочитал кое-что, что осталось со мной. Тацит, римский историк, сказал: «Великие империи сохраняются не робостью». Никогда в жизни я не был так счастлив, как сейчас. И мне никогда не было так страшно.
- Боишься, что твоя империя падет?
- К черту империи. Пусть сгорит до тла. Я больше не хочу ее.
- Тогда чего ты хочешь?
- Я хочу забрать Джульетту и ребенка и переехать на другой конец света. Это то, что я хочу. - Он сделал паузу, встретился взглядом с Сореном и произнес самые тяжелые слова, которые он когда-либо говорил. - И это то, что мы собираемся сделать.
Глава 11
Сорен смотрел. Тишина была настолько глубокой, что Кингсли услышал, как ветка дерева царапает крышу.
- Ты уезжаешь из Нью Йорка. - наконец сказал Сорен. - Ты и Джульетта.
Кингсли кивнул.