- И все? Но я не думаю, что он вообще на тебя злится.
- Ты уверена?
- Он снова и снова играет «Зиму» Вивальди, словно какой-то Призрак Дома священника. Очаровательно, не то чтобы я сказала ему. Думаю, он тоскует по тебе. Я знаю, что он не тоскует по мне. Он не сможет избавиться от меня.
Кинг пытался не улыбаться, хотя это было трудно. Кинг думал, что это он тосковал в этих отношениях.
- Возможно, у него настроение играть Вивальди, - сказал он.
Кингсли написал работу о Вивальди еще в своей старой школе. Вивальди, «Красный священник», обучавший музыке девочек-сирот, превративший многих из них в скрипачей-виртуозов.
- А еще он купил тебе еще один подарок на Рождество, - сказала Нора. - Он стоит на рояле и на нем твое имя.
- Правда? Что там?
- Без понятия. Он скрывает. Но опять же, я тоже скрываю. - Она свела кончики пальцев вместе и быстро ими пошевелила, как сумасшедший учёный, дьявольски восторгающийся зельем, которое она варила.
Он наклонился ближе.
- Какой секрет ты скрываешь? - прошептал он.
- Если я скажу тебе, - ответила она, - тогда это перестанет быть секретом.
Их прервало тихое жужжание и вибрация телефона. Нора достала из бюстье телефон, который спрятала между своими пышными грудями. Удачливый телефон.
- Я лучше пойду, — сказала она. - В десять я шлепаю племянника мэра. Этого я действительно с нетерпением жду. Он такой милашка, когда надеваешь на него чулки, подвязки и платье от Лоры Эшли.
Она поцеловала Кингсли в щеку, но, прежде чем она отстранилась. он схватил ее за запястье.
- Пока ты не ушла, я думал…
Она ждала, широко раскрыв глаза, и он увидел настоящую женщину под ярким макияжем — кроваво-красные губы и глаза Клеопатры. Нора. Его друг. Один из очень немногих людей, которым он доверял свою жизнь.
- Когда появится ребенок, я хочу взять отпуск, чтобы помогать Джульетте, - сказал он. - Но кто-то должен присматривать за клубами. Я думал…
- Не я.
Это удивило его. Он думал, что она ухватится за шанс руководить империей. - Не ты?
- Я… Это прозвучит унизительно и совершенно вне образа, поэтому забудь, как только я это произнесу. Ладно?
- Ладно…
- Большую часть ночей все, что я хочу, - это быть с Сореном, - сказала она. - Не ради секса или БДСМ. Только с ним. Хорошо, что я отпугнула его от предложения выйти за него замуж. Если бы он попросил меня завтра сбежать в Сан-Педро, я бы это сделала.
Она говорила серьезно.
- И, если ты скажешь ему, - добавила она. - Я убью тебя.
Об этом она тоже говорила серьезно.
- Все так плохо? - спросил он.
- Или хорошо? Не знаю. Знаю лишь то, что за прошлый месяц я отказала двадцати клиентам. Сократила до десяти сессий в неделю. Мой психотерапевт говорит это нормально, требуется как минимум шесть месяцев, чтобы прийти в себя после инцидента, изменившего жизнь. К сожалению, счета не ждут, пока ты соберешься с силами.
Сорен сказал, что Нора испытывает трудности, что она «хрупкая». И, возможно, так оно и было. Но она была не хрупкой, как бокал для вина, заметил Кингсли, а хрупкой, как яйцо. Внутри нее что-то вот-вот вырвется наружу. Неудивительно, что Сорен испугался. Боялся ли он за нее или ее саму?
- Ты знаешь, что я помогу, если нужно, - сказал Кингсли.
- Если дойдет до одалживания денег, я снова начну угонять машины. - Ее телефон зажужжал. - Мне пора. Надо идти. Бить людей.
Ее старая шутка, только в этот раз она не улыбнулась, произнося ее. Она поцеловала его еще раз и повернулась, чтобы уйти.
Затем остановилась и развернулась на носочках, словно балерина в музыкальной шкатулке. Приятно видеть, что даже если она и потеряла жажду крови, то не потеряла грации.
- Я знаю кто может управлять заведением, пока ты будешь в декрете.
Глава 15
Кингу потребовалась секунда, чтобы узнать молодого человека, открывшего дверь. Густые темные волосы, большие серебристо-голубые глаза, которым каким-то образом удавалось выглядеть одновременно невинными и умными. На своем худом теле он носил мешковатые брюки цвета хаки и темно-синюю футболку с надписью «Йорк» спереди. Колледж Йорка.
- Микаэль, - сказал Кингсли. - Ты подстригся.
- А, да, - ответил он и провел рукой по голове, будто еще привыкал к короткой стрижке. - На Рождество. Я пытаюсь выглядеть старше, так как едем к семье Гриффина. Работает?
- Ты выглядишь старше. Но почему ты не на занятиях? - Был вечер вторника, а не праздники насколько знал Кингсли.
- В общежитии умерло отопление. Температура опустилась, и нас отослали домой. Или не домой, а…
- Сюда.
Майкл густо покраснел. Он действительно был красивым мальчиком. Неудивительно, что Гриффин так быстро влюбился в него.
- Если это наша мексиканка, - донесся голос Гриффина из коридора, - деньги на тумбочке.
- Я француз, а не мексиканка, - ответил Кингсли, прежде чем ответил Микаэль.
Гриффин резко высунул голову из короткого коридора их квартиры.
- Кинг, вот черт.
Гриффин побежал к двери и проскользил оставшиеся ярды в носках, остановившись только, когда ухватился за дверной проем. Кингсли на всякий случай сделал шаг назад, чтобы обезопаситься.
- Кинг.
- Гриффин.
- Клянусь богом, мы заказали мексиканскую еду на ужин. Мы не планировали расистский тройничок.
- Так и подумал.
- Боже, вечность не видел тебя. Иди сюда. Обними меня до боли.
Кингсли вздохнул. Гриффин был… Гриффином. Как обычно. Объятия были короткими, но болезненными, как Гриффин и любил.
Прежде чем Кингсли осознал это, он уже сидел в черном кресле с чашкой очень хорошего кофе в руке. Гриффин сел на диван, Майкл оказался у его ног, плечи между его колен. За окном падал снег, и небо стало странным дымчато-серым. Квартира была теплая, но не совсем в стиле Кингсли. Открытые кирпичные стены. Изящная, симметричная черная кожаная мебель. Прикольные коврики с коровьим принтом. Игривый дом, но определенно для молодежи. Или, может быть, Кинг просто стал стареть.
Гриффин расспрашивал его о его «детском месяце», а Майкл слушал тихо и вежливо, лишь изредка вставляя свои вопросы или комментарии. Каждый раз, когда Майкл говорил, Гриффин нежно сжимал его плечо или дергал за волосы, как бы вознаграждая его за разговор. Кингсли знал, что он был застенчивым парнем, и Гриффин, казалось, помогал ему выбраться из своей скорлупы. У него действительно был способ заставить людей чувствовать себя комфортно, заставляя их чувствовать себя в безопасности и быть самими собой. Это сослужило бы ему хорошую службу, если бы он согласился на работу, которую ему предложил Кингсли.