— А чего ты боишься больше всего? — Спросил он. Перед глазами встал образ Леты.
— Твоих похотливых рук на себе, — ответил я. Алиев хохотнул.
— Юморишь? Это хорошо, — похвалил он, хлопнув меня по шее. Я почувствовал, как что-то кольнуло под его рукой. Сознание начало медленно уплывать. — Xo'sh, o'g'li. Oq yo'l*, - произнес Рустем со вздохом. Его голос показался мне вялым и тягучим. — Я надеюсь, у твоей прекрасной подружки хватит ума не идти против меня. Жаль, что я так и не погуляю на свадьбе своего лучшего ученика и его Леты…
— Сука, — протянул я. — Только попробуй…
— Не переживай, я её не трону.
В глазах потемнело. Каждый вдох давался с трудом. В мозгу вертелось только одно имя "Лета", с которым я медленно погрузился в зыбкую тьму.
* Что ж, сынок. Счастливого пути.(узб.)
Лета
Я сидела на кухне с кружкой чая и в нервном напряжении ждала Диму. Время текло медленно, на душе было не спокойно. Но вспомив наше прощание, я подумала, что он вернется. Слишком самоуверенным он был, когда уходил.
Где-то около четырех часов ночи я провалилась в беспокойную дрёму. Вытянул меня из неё тихий вскрик "Лета!". Я подпрыгнула и открыла галаза. В доме стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь мерным постукиванием часов. Потянулась за кружкой чая, покрывшегося пленкой и услышала слабый стук в дверь.
Вне себя от волнения бросилась открывать, рассчитывая увидеть на пороге Диму. Но за дверью стоял незнакомый молодой мужчина с уставшим, едва ли не обречённым выражением лица.
— Лета?
— Лета. А Вы?.. — Что-то неприятно шевельнулось в груди. — Что случилось? Где Дима?
— Меня зовут Юрий, — представился он. Я похолодела, вспомив, как Дима говорил про какого-то Юрия, который должен был передать мне его подарок.
— Что случилось? — Повторила я вопрос, предчувствуя неладное. — Что с Димой?
— Дима… погиб.
Сердце зашлось в бешеном ритме. Грудную клетку спёрло, будто из легких выбили весь воздух. В глазах резко потемнело.
Очнулась я на диване в зале от резкого запаха аммиака в носу.
— Слышишь меня?
— Где он?
Слова проталкивались с трудом, слепляя челюсти.
— Нужно поехать на опознание. Это очень важно. Ты видела его последней.
— Последней, — эхом отозвалась я.
Реальность воспринималась как-то мутно, словно в дурном сне. Казалось, стоит этому сну дойти до самого ужасного и я несомненно проснусь. Проснусь рядом с ним в его кровати. Услышу его равномерное дыхание и пойму, что всё это — просто кошмар. Дима прижмёт меня к себе и…
— Ты готова? — Спросил Юрий, с сомнением покосившись в мою сторону.
Мы стояли посреди кафельной комнаты, в обрамлении железных столов. Я передернулась от могильного холода. Казалось, он со всех сторон тянул ко мне свои лапы, замораживая изнутри. Проникая в каждую клеточку.
Не дождавшись ответа, Юра подвел меня к столу, у которого стояло несколько человек. Рядом, на тумбочке в пластиковом пакете лежал полуобгоревший паспорт с фотографией Димы. Я медленно перевела взгляд на стол и выбежала из комнаты, зажав рот рукой. Меня выполоскало в стоящую в коридоре раковину. Через секунду в поле моего зрения появился Юрий.
— Лет…
В носу намертво застыл тошнотворный запах сгоревшего мяса. Хотелось закричать изо всех сил — "Это не он!" Но шарф, ветровка… То, что от неё осталось…
— Это он, — проговорила я не своим, чужим голосом. Слишком спокойным и холодным.
Он. Тот, который вчера ещё обнимал меня. Тот, который вчера ещё был жив.
— Бросай, девонька, — тихо проговорила баб Саша, подойдя ко мне со спины.
Мой взгляд уткнулся вниз в крышку гроба. Руку с промёрзлой землей свело. Пальцы не слушались. А мозг отказывался принимать действительность. Слишком шокирующей и неправдоподобной она оказалась. Как в это поверить? Как принять?
— Отпустить его надо. Бросай.
Смаргнув скопившиеся в уголках глаз слезы, разжала непослушные пальцы и отпустила землю. Она глухо ударилась о древесину, эхом отозвавшись в моей голове. Бабушка похлопала меня по плечу, утерев платочком мои слезы.
— Не плачь, моя хорошая, иначе ему там будет тяжело.
— Как теперь жить-то, баб? Как без него?
— Ну, ну, не плачь, девонька, — проговорила баб Саша, прижав меня к своей груди. — Не плачь. Все уляжется, утрясётся. Уж я-то знаю, о чем говорю…