— Вуаля, — говорю я, спрыгивая со стула. И замираю, чувствуя на своей талии чужие руки. Я смотрю на Стаса и вижу кота в сметанной лавке. Лукавые глаза блестят, чувственные губы хитро усмехаются, а руки держат крепко-крепко. И он поднимает голову на верх, я за ним и понимаю, что мы вдвоём стоим под поцелуйными веточками.
— Попалась, — хрипло шепчет он, наклоняясь ко мне. Будь, что будет. Сейчас мы поцелуемся, а потом я назовусь.
Я закрываю глаза в предвкушении поцелуя. Его дыхание опаляет мои губы, как раздаётся громкий женский голос:
— Сюрприз! А вот и мы.
На пороге стоят друзья Стаса: Оля, Вова и Кирилл.
Глава 6
Я влетаю домой и чуть не сшибаю маму. Она чуть ли ни с порога начинает орать, что я бессовестная дочь и совсем о ней не беспокоюсь. Но видя моё заплаканное лицо, умолкает и тревожно ощупывает.
— Нюрочка, с тобой всё хорошо? — шепчет она испуганно.
— Да, — вру я и начинаю стягивать этот дурацкий костюм.
— А почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
— Нет, мам, мне надо отнести Аське костюм.
— А ты разве не от неё?
И я рассказываю маме всю историю, одновременно умываясь и натягивая свою одежду.
— … И вот мы уже почти поцеловались, как из ниоткуда появляется эта Оля и начинает орать, что я шлюха, он кобель. Стас и остальные начали её успокаивать. Она кинулась на меня. Стас схватил её за руку и потащил куда-то. Пока была вся эта суматоха, я схватила вещи и убежала.
Мама, как ни странно молчит, лишь сочувственно смотрит на меня.
— Почему же я плакала? Потому что, он и правда кобель. Если у него есть девушка, зачем нужно и мне голову морочить. Даже всю свою семью привлёк, чтобы ему подыграли. Он, что, просто на секс хотел меня развести?
— Солнышко, я так не думаю. Этого на него не похоже. Может, ты что-то не так поняла.
— Да что здесь можно ни так понять? А, впрочем, неважно. Это я глупая гусыня. Сначала хотела ему отомстить, затем влюбить, а теперь сижу и реву. Нечего было мне фантазировать. Мам, у меня только одна просьба к тебе: не выдавай меня, пожалуйста.
И она кивает.
— Мне нужно в школу вернуться. Этот костюм отдать, а свои вещи забрать. Кстати, я забыла у них банки, которые ты велела купить. Хорошо хоть пелерину с кокошником взяла.
А мешок также у Завьяловых остался.
— Пешком ты не пойдёшь. Уже девять. Давай тебя Николай Петрович отвезёт.
Я аж дар речи теряю.
— Кто? Николай Петрович? Ни пьяница и алкаш? Я, кстати, видела, как вы ворковали.
Мама от смущения трёт лоб.
— Что ты себя напридумывала! Просто наш Дружок отвязался и сбежал в лес. Я его искала, искала. С ног сбилась. Мне на помощь пришёл Николай Петрович и нашёл пса.
Семь лет Дружок не сбегал, а тут ему на волю захотелось. В минус пятнадцать. По сугробам полазить. Странно это.
— И на чём он меня повезёт? На себе или на Дружке?
— Он машину себе купил. Даже меня немного покатал.
Теперь я плюхаюсь на кровать от шока. Мама согласилась с ним прокатиться.
— И я в качестве благодарности думаю позвать его к нам завтра на праздник.
Что сегодня за день такой?
Тут за окном слышан визг тормозов. Я в испуге выглядываю и вижу чёрную мазду. Стас лишь на секунду притормаживает, раздумывая над чем-то, и мчится дальше. Я облегчённо выдыхаю. Пронесло. Не хочу его видеть.
— Так, ладно, пошли к соседу и его ласточке.
Ласточкой оказывается ржавая девятка. Но Николай Петрович с радостью соглашается меня подвезти. А я, сидя в холодной машине, уже передумываю. Пешком было бы теплее. Зато с транспортом быстрее. Через пятнадцать минут я в школе и выслушиваю Аськины нотации. Хорошо, что она нетрезвая. Её хватает лишь на пять минут. Я быстро совершаю обмен и лечу к девятке, ждущей меня у ворот. Но водителя в ней не оказывается. Оглядываясь по сторонам, замечаю чёрную мазду, стоящую у того самого магазина, где мы вечером повстречались. Через пару минут оттуда выскакивает Стас в куртке нараспашку. Я прячусь за столб.
Он быстро заводит машину и уезжает. Теперь из магазина выходит Николай Петрович.
— Прости, Нюрочка, я не думал, что так долго будет., - говорит он, открывая машину и включая зажигание, — твоя мама велела мне купить оливки с маслинами. Пока я их искал, залетел ваш сосед. Злющий он. Как начал продавщицу бедную пытать про какую-то снегурочку, та аж побелела от страха. Потом достала наполовину выпитую бутылку беленькой и продемонстрировала ему чек, что сама всё оплатила. А он как рявкнет, чтоб запихала этот чек себе в одно место и быстро сказала, кто была эта снегурочка. Тут я не выдержал и вмешался. В результате мы чуть не подрались. Но не успели. Продавщица вмешалась и всё как на духу ему выложила.
Я, замерев дыхание, слушаю. Неужели Лидочка меня узнала и выдала? А Николай Петрович тем временем молчит, лишь руль крутит.
— И что дальше? — поторапливаю я.
— Тебе интересно? — он странно улыбается.
— Конечно! — восклицаю.
И он смеётся.
— Не знает она, кто это.
Я расслабляюсь. Но рано.
— Зато знает, что если и дальше будет воровать, то Снегурочка сдаст её… тебе.
Ох, блин. Я молчу. Сосед выжидающе смотрит на меня. Лучше бы на дорогу смотрел. Не хватает ещё в сугроб врезаться. Не дождавшись от меня реакции, Николай Петрович снова берёт слово:
— Мы с твоей мамой как раз разговаривали, когда он вместе со Снегурочкой проехал мимо нас. И Людмила Сергеевна сообщила, что ты тоже сегодня в снегурочку наряжаешься для школьного спектакля.
Я лишь поджимаю губы. Голос соседа становится серьёзным:
— Вся деревня будет знать про спектакль. И он узнает. И сложит дважды два. Лучше сама всё объясни. Всё тайное когда-нибудь становится явным.
Теперь не выдерживаю я и парирую:
— То есть явным станет и причина побега нашего Дружка?
Николай Петрович понимает намёк и усмехается. Когда он так делает, его лицо меняется. Будто совсем другой человек. И мне приходит мысль, что весь его облик это лишь маска.
— Скажите, а вы откуда к нам приехали?
Он удивлён, но отвечает спокойно:
— Из города.
— А почему?
— На свежий воздух захотелось.
Дурацкий диалог получился. Я правильно спросить даже не могу. Наконец, мы подъезжаем к дому Николая Петровича. К моему дому проезд загораживает знакомая машина. У нас гость. Не решаясь идти в дом, я захожу во двор соседа. Благо, он не против. Лишь снисходительно улыбается. Прячась в тени чужого жилья, слышу разговор:
— Стас, она с подругами весь вечер провела.
— Но я видел свет в комнате, когда мимо проезжал минут сорок назад.
— Это я кошку там искала. Марианна любит на Нюреной кровати спать.
— Мне нужно лишь поговорить с ней.
— О чём?
— Об одной девушке.
— Хорошо, я передам Нюре, что ты хочешь её видеть. Приходи завтра.
Может вы мне её номер дадите. Вы ведь предлагали мне его месяц назад.
Да ладно?
— Нюра не разрешает мне её телефон называть.
Я слышу усталый вздох. Парень сдаётся:
— Ладно. Я завтра днём зайду. Скажите Анне, чтобы она никуда не уходила. Хорошо?
— Хорошо. Передам.
— Спасибо.
Парень подходит к машине, оборачивается, кидает взгляд на мои окна, а затем запрыгивает в машину и уезжает.
— У вас очень красивая мама, — тихо произносит Николай Петрович.
Я смотрю на маму. На неё падает свет от фонаря. Она стоит в старом халате и валенках. Но её светлые длинные волосы распущены и колышутся от ветра, гладкое лицо выглядит молодым и сияющим, глаза сверкают, а по губам блуждает нежная улыбка. Её бы приодеть и слегка накрасить. Она фору ещё тридцатилетним даст. Однако моя мама в свои сорок три в обычный день сходит за пятидесятилетнюю, потому что отродясь не пользовалась косметикой, не красила волосы и ярко не одевалась. Всю жизнь проведя в деревне, она и выглядела соответствующе.