Выбрать главу

Но разве мог бы он приблизиться к ней? Нет-нет, конечно же, об этом не могло идти и речи. Питер Лейк почел за лучшее незаметно покинуть дом и осторожно отступил назад.

Доски пола громко и протяжно заскрипели. Он замер, надеясь на то, что девушка не услышала их скрипа, но было уже поздно. Она подняла глаза и недоуменно уставилась на него, силясь понять, кто мог заявиться к ней в гости в столь ранний час.

Питер Лейк лишился дара речи. Он не имел права находиться в этом доме, он в одно мгновение стал совершенно иным человеком, он не был обучен светским манерам, но он понял, что полюбил эту удивительную девушку.

Он переступил с ноги на ногу, глядя на предательски выдавшую его половицу. Ее скрип походил на писк резиновой детской игрушки. Сгорая от стыда, Питер Лейк растерянно пробормотал:

– Кто б мог подумать, что она заскрипит…

Беверли посмотрела на него с еще большим удивлением:

– Что вы сказали? – спросила она нежным голоском. – Я, признаться, вас не поняла.

– Так, пустяки, ничего особенного, – решительно ответил он.

Она громко рассмеялась. Он ответил ей смущенным смешком. Она прикрыла лицо рукой и, устало вздохнув, усмехнулась вновь, на сей раз куда тише, однако уже в следующий миг уронила голову на руки и беззвучно заплакала. В комнате стало совсем светло. Через какое-то время она взяла себя в руки и, вновь посмотрев ему в глаза, сказала:

– Похоже, я знаю, кто вы такой.

В другой ситуации он почувствовал бы себя оскорбленным, но она, очевидно, совершенно не желала его обидеть. Ему почему-то показалось, что она знает о нем то, чего никогда не знал о себе он сам. Он молча кивнул и неожиданно для себя совершенно успокоился, впервые в жизни почувствовав себя самим собой.

В подвале заработал автоматический паровой котел, заставивший содрогнуться всю громаду дома Пеннов. Они услышали далекий стук форсунки и гудение пламени. Больше всего на свете ему хотелось обнять эту девушку, но об этом не могло быть и речи.

И тут он увидел, что она протягивает к нему свои руки. Он поспешил к ней так, словно ждал этого момента всю свою жизнь.

На болоте

После того как крепкий лед сковал реку, горожане возликовали и насторожились. Народ тут же принялся разбивать на льду цветные палатки и жечь возле них огромные костры. Уже через день на реку, превратившуюся в некое подобие средневековой ярмарки, потянулись горожане, желавшие взглянуть на свой город со стороны. Поскольку паромы оказались скованными льдами, их место поспешили занять проводники и извозчики, из повозок которых, запряженных мулами и лошадьми, составлялись целые караваны. По накатанным ими дорогам порой ехали даже грузовики. Люди стали поговаривать о начале нового ледникового периода. Подобно крысам, они жались к своим печам и отчаянно кутались в одеяла, совершенно забыв о том, что вслед за зимой всегда приходит весна.

Темной ночью Питер Лейк отправился по льду в Вейонн-Марш. Хотя он видел перед собой лишь слепящие вспышки, тонувшие в пульсирующей синеватой мгле, он безошибочно находил дорогу, прислушиваясь к далекому реву облачной стены. Звук этот был чистым, словно гудение газовой горелки или пение многоголосого хора. Ему казалось, что за этой ярящейся преградой таятся глубины былого и светлые дали прекрасного будущего.

Он ориентировался по звуку. Незримым духам, будь это пение их голосами, наверняка было бы приятно сознавать, что он избрал их своими поводырями. Впрочем, он помнил о том, что под ним находится бездонная прорва, и потому постоянно прислушивался и к звукам, доносившимся из-под копыт его коня.

Лошади обычно боятся льда. Если лед не выдержит тяжести коня, его ожидает верная смерть в черных холодных водах, таящихся под снежным покровом. Однако белый конь двигался так уверенно, словно скакал по знакомой дороге. Он то и дело вскидывал голову и с видимым удовольствием вслушивался в пение облачной стены. Питер Лейк едва различал своего белого, сливавшегося со снегом скакуна, который, казалось, припоминал давно забытый путь.

Через несколько часов они были уже на болоте; Питер Лейк узнал его по заметенным снегом дюнам и ломким камышам. Внезапно он почувствовал, что за ним следят. Добраться до болота по льду не составляло ни малейшего труда, и потому его жители, помнившие как налетчиков, так и индейцев, решили заняться самообороной.

В следующее мгновение Питер Лейк увидел направленные на него со всех сторон острые пики, однако стоило ему обратиться к обитателям болота на их тайном языке, как они, узнав его, разом опустили оружие и проводили до деревни.

Питер Лейк решил для начала заняться конем. Пока он устраивал его в стойле между двумя огромными пятнистыми першеронами, казавшимися рядом с ним малыми жеребятами, в конюшню, отодвинув войлочный полог, вошел Хамп-стоун Джон. Когда глаза его привыкли к свету медного фонаря, он было замер от изумления, но тут же просиял, обрадовавшись не столько своему старому другу, сколько его коню.

Конь захрапел. Вне всяких сомнений, он не был знаком с Джоном. Последний обратился к Питеру Лейку по-английски:

– Откуда он у тебя?

– Я его взял… В одном месте…

– И где же ты его взял?

– Он там стоял.

– Где – там?

– В Бэттери. Куцые меня едва не заловили. Я поскользнулся и упал. Поднимаюсь, а он выходит…

– Слева.

– Точно! – кивнул Питер Лейк. – Ты-то откуда знаешь?

– Ты уже дал ему имя?

– Нет.

– Ты не знаешь, как его зовут?

– Конечно же нет. – Немного помолчав, он добавил: – Он здорово скачет. Дохлые Кролики хотели показывать его в цирке. Четыре квартала одним скачком – ты можешь себе это представить?

– В этом нет ничего удивительного.

– Ты думаешь?

– Питер Лейк, честно говоря, я полагал, что ты плохо кончишь, не верил, что ты сможешь остаться там нормальным человеком. – Город вызывал у Хампстоуна Джона отвращение. – Я думал, что ты станешь таким же, как они…

– Именно таким я и стал, – вздохнул Питер Лейк.

– Может быть. Но это еще не конец.

– Как так?

– Ты ведь помнишь, что песен должно быть десять?