– Нет. Что-то я такого не помню.
– Итак, дядюшка Перни всегда принимал решения, не сходя с места. Ты хочешь того или этого? Он никогда не задумывался, просто сразу говорил, чего именно хотел. – Когда Перли рассказывала свои истории, ее южный акцент становился еще заметнее. – Так вот, однажды вдова Стелла Хорни[2]… честное слово, ее так и звали… Итак, она подошла к моему дядюшке Перни и сказала: «Либо ты женишься на мне, либо обходишься без женщин». Дядюшка Перни не хотел обходиться без женщин… Помнишь, я тебе рассказывала про аппетит моего отца. А они из одной семьи… Поэтому он решил: «Уж лучше я женюсь на тебе». Так они и сделали, и его жизнь превратилась в ад на последующие двадцать восемь лет три месяца и четыре дня. Я знаю точное число, потому что дядюшка Перни считал и, бывало, рассказывал каждому встречному о том, как он страдает. Тетушка Стелла, по всей видимости, полагала, что вовсе не обязана удовлетворять голод мужа, когда кольцо уже у нее на пальце, а его имя прикрепилось к ней. Поэтому бедный дядюшка Перни и страдал. А к тому времени, когда тетушка Стелла отошла в мир иной, дядюшка Перни обнаружил, что уже не в силах… не в силах поднять флаг, к его огромному разочарованию. – Перли остановила свое повествование, внимательно посмотрела на Либби и спросила: – Понимаешь, для чего я тебе рассказываю историю о дядюшке Перни?
Либби засмеялась:
– Советуешь никогда не жениться на женщине, которую зовут Хорни, потому что она перестает быть похотливой, когда меняет имя?
– Нет, – отозвалась Перли, внезапно переходя на серьезный тон. – Ты избегаешь серьезных отношений и, мне кажется, предпочитаешь не заглядывать в будущее. Однако тебе не следует принимать необдуманные решения, или ты будешь жалеть о них все последующие двадцать восемь лет три месяца и четыре дня.
– Двадцать восемь лет три месяца и четыре дня, – пробормотала Либби, садясь в грузовик Джошуа следующим вечером.
Он бросил на нее удивленный взгляд:
– Пардон?
– Отвечаю на твой вопрос: я согласилась на свидание только для того, чтобы не жалеть об отказе через двадцать восемь лет три месяца и четыре дня.
Джошуа продолжал недоуменно смотреть на нее.
– Двадцать восемь лет три месяца и три…
– Четыре дня.
– Четыре дня, – поправил он себя. – Ты думаешь, что стала бы сожалеть, если бы отказалась пойти на свидание со мной?
– Понятия не имею, – вздохнув, произнесла Либби. Она устроилась поудобнее на сиденье и признала: – Но мне кажется, все прошло довольно гладко.
– Тебе понравился фильм?
– Больше, чем тебе, – усмехнулась она, несмотря на то, что нервничала.
В кинотеатре Либби совсем забыла, что находится на свидании, и просто наслаждалась реакцией Джоша. Ему явно было не по себе из-за слез на экране, которые лились два часа и десять минут.
– Было не так уж плохо. Но я заслуживаю какого-нибудь вознаграждения за то, что как джентльмен позволил тебе выбрать сентиментальный девичий фильм.
– Девичий фильм? – засмеялась она. – Я заметила, что у тебя были влажные глаза, когда пошли титры.
– Настоящие мужчины не плачут, просматривая девичьи фильмы. – Джошуа замолчал и широко улыбнулся. – Знаешь, почему настоящие мужчины соглашаются ходить на такие фильмы со своими девушками?
– Почему? – спросила Либби, однако была уверена, что он ответит и без ее вопроса.
– В надежде, что девушки будут плакать… у них на плече.
На мгновение веселость Либби улетучилась. Перед ее глазами возник образ Митча. Он стоял и слушал, как доктор говорит им, что Мэг глухая. Либби стояла около него. Слезы хлынули из ее глаз. В тот момент она ощущала себя такой одинокой, как никогда в жизни. Митч не предложил ей свое плечо. И не захотел поплакать на ее плече или просто обнять ее. Они стояли там, два чужих человека, чьи жизни шли параллельно, одна отдельно от другой. И это разрушило их брак окончательно.
– Не могу представить себе мужчину, который бы хотел, чтобы на его плече плакали, – мягко произнесла Либби.
Несколько минут они ехали молча. Вскоре Джош повернул на ее улицу и подъехал к ее дому.
– Не хочешь поговорить? – спросил он.
В его голосе слышалось беспокойство, и на миг воображение Либби нарисовало картину: Джошуа стоит с ней рядом, она плачет у него на плече, он обнял ее в знак поддержки.
Либби выдавила из себя смешок, который показался ей пустым.
– Берегись, Гарднер. Сначала я становлюсь свидетелем того, как ты плачешь на девичьем фильме, а теперь ты ведешь себя чуть ли не нежно. Оба наблюдения могут разрушить твой образ настоящего мужчины в моих глазах.
Желая взять с нее пример, Джошуа стал менее серьезным:
– Либби, не плач женщины заводит мужчину, а возможность успокоить ее.
– И как же настоящий мужчина успокаивает? – поинтересовалась Либби.
– Вот так. – Он наклонился к ней и обнял ее.
Либби нужно было оттолкнуть его руки, но ей нравилось находиться в его объятиях. А когда их губы встретились, чувство, что она делает все правильно, усилилось и росло до тех пор, пока не стало слишком большим, чтобы его выносить. Либби отпрянула, радуясь, что Джош, не настаивал. Если бы он ее удержал, то она не знала, смогла ли бы освободиться во второй раз.
– Кажется, я многого еще не знаю о настоящих мужчинах, – проговорила она настолько легкомысленно, насколько сумела.
– Видимо, не знаешь, – согласился он. – Я буду рад просветить тебя.
– Этого-то я и боюсь.
Джош замолчал и какое-то мгновение изучал ее.
– Нет, я не вижу страха в твоих глазах. – Во всяком случае, не на этот раз, подумал он.
– Что же ты видишь?
– Желание. – Он вновь замолчал и стал внимательно изучать ее красивые голубые глаза. Джош бесчисленное количество раз вглядывался людям в глаза за время своей практики, но он никогда не видел глаз, которые бы так сильно его трогали, как глаза Либби. – Да, определенно желание.
– Я когда-нибудь говорила, что ты высокомерен? – В ее голосе не чувствовалось злости.
– Может быть, раз или два. – Он не пытался вновь ее поцеловать. Ему достаточно было того, что Либби находилась в его объятиях.
– Тогда позволь мне повторить вновь, что ты очень высокомерный тип, доктор Гарднер.
– Высокомерен, а также полон желания.
Либби засмеялась.
Звук ее голоса заставил сердце Джоша стремительно заколотиться. Он надеялся, что сегодня вечером Либби Макгинес предстанет перед ним настоящей. Она смаялась и шутила и была готова его поцеловать.
Все-таки он хорошо придумал – дать ей передохнуть пять дней, хотя ему такой срок было чрезвычайно трудно выдержать. Но дело того стоило. Взгляд Либби переменился, из него исчезла былая настороженность.
– Эй, Либби?
– Что теперь? – спросила она с поддельным раздражением.
– Как давно ты не парковалась вот так? – Он намеренно позволил своей руке опуститься по ее спине до самой талии.
– Я паркую машину около дома каждый день, – отозвалась Либби.
– Я имею в виду совсем другой способ парковки. Я подумывал о Парковке с большой буквы П. Знаешь, сидеть в машине и самозабвенно целоваться.
– Я уже поцеловала тебя на прощание. – Ее руки все еще лежали у него на плечах.
– Нет, это было всего лишь начало, – разубедил ее Джошуа.
– Сдастся мне, доктор Гарднер, что вы посягаете на мою добродетель? Или я ошибаюсь? – проговорила Либби, подражая южному акценту Перли.
– Я делаю все, что могу, мисс Макгинес, все, что могу.
Его губы вновь нашли ее, и вновь Джош почувствовал, насколько ему хорошо рядом с этой женщиной. Либби словно предназначена для его объятий, а его губы созданы, чтобы целовать ее. Его руки прижимали ее все крепче. Либби таяла, отвечая на его поцелуй, и он с удивлением обнаруживал все больший ее голод и восторг.
Она отпрянула назад, и, несмотря на то что все его существо хотело удержать ее, Джош позволил ей отодвинуться.