— Хватай! Хватай! — наперебой орали они.
И вдруг прямо в гущу этого галдящего птичьего базара врезался морской орел. Он выхватил из воды самого крупного лосося и понес его прочь.
Кнут едва не расплакался от досады.
— Вот я вам сейчас задам, воришки несчастные! — закричал он и, набрав полную пригоршню камней, стал швырять в птиц. Да так метко, что одним подбил крыло, другим зашиб лапу. Но и это не помогло — птицы все равно не разлетались.
Кто знает, чем бы это кончилось, но вдруг со стороны залива грянул выстрел, потом еще один и еще. После каждого выстрела птицы замертво падали в воду и так же, как рыбы, покачивались на волнах.
Скоро почти все птицы были перебиты, а те немногие, которым удалось уцелеть, с отчаянными криками разлетелись в разные стороны. А тем временем из-за мыса показалась лодка с тремя охотниками. Это были господин Петерман и его приятели. Такой охоты у них еще никогда не случалось!
— А, это ты, Кнут! — крикнул господин Петерман. — Как это тебе удалось приманить сюда столько птицы?
— Да я вовсе и не приманивал, — простодушно сказал Кнут. — Я играл на своей дудочке рыбам, а птицы, видно, тоже захотели послушать!
— Видно, ты очень искусный музыкант, — рассмеялся господин Петерман. — С этого дня я так и буду называть тебя: Кнут-музыкант.
— Что ж, я не против, — сказал Кнут.
Да и с чего бы он стал спорить? Ведь Кнут-музыкант звучит ничуть не хуже, чем, например, Кнут Андерсон, или Кнут Седер-лунд, или Кнут Маттсон.
— Послушай, Кнут-музыкант, — спросил господин Петерман, подбирая из воды подстреленных птиц, — что это с тобой случилось? Ты стал такой тощий — ну прямо как жердь.
— А на что же мне быть похожим, если обедать приходится вприглядку? — весело отвечал Кнут.
— Да уж, — согласился господин Петерман. — Но сегодня я приглашаю тебя на обед. Если бы не ты, ни за что бы нам не настрелять столько дичи. Только приходи не раньше четырех, а то птицу не успеют зажарить. Да смотри, не опаздывай — не очень-то люблю я ждать.
— Спасибо, — вежливо сказал Кнут, — я буду ровно в четыре.
А про себя подумал: «Тому, кто ничего не ел со вчерашнего дня, не так-то легко ждать до четырех часов».
Наконец лодка, нагруженная дичью, отвалила от берега, а Кнут с пустыми руками пошел домой.
— Ну что, Кнут, много ли рыбы наловил? — спросила бабушка.
— Наловить-то я не наловил, а видел много. Но рыбу съели птицы, а птиц перестрелял господин Петерман.
— Плохи наши дела! — сказала бабушка. — Сегодня на обед у меня только четыре картофелины, две салаки и половина ломтя хлеба.
— Съешьте все это сами, бабушка, — сказал Кнут. — Я сегодня дома не обедаю. Господин Петерман пригласил меня отобедать у него, и если получится — принесу вам в кармане кусочек сыру.
— Смотри, только не ходи через Киикальский лес, — предупредила бабушка. — Там живут эльфы. А рядом находятся владения горного короля, снежного короля и королевы лесов. Лучше ступай берегом.
— Берегом уж очень далеко, бабушка, а я со вчерашнего дня ничего не ел.
— Ну, как знаешь. Да выбрось еду из головы, а то еще больше есть захочется.
— Не беспокойтесь, бабушка. Буду по дороге повторять правила правописания, — сказал Кнут и отправился в путь.
«Неужто придется тащиться по берегу когда лесом дорога вдвое короче!» — подумал Кнут, и, дойдя до поворота, свернул на тропинку, которая вела прямо в Киикальский лес.
«Итак, существительные бывают собственные и нарицательные… Что это значит?» — спросил у самого себя Кнут, пробираясь лесной чащей, — но ответа на этот трудный вопрос так и не нашел, потому что внезапно увидел прямо перед собой маленького сухонького старичка, который, выбиваясь из сил, толкал перед собой тележку, нагруженную листами железа.
— А, здравствуй, Кнут-музыкант! — приветливо сказал старичок. — Что это с тобой? Ты почему-то похудел!
— Да как же я мог бы поправиться, если со вчерашнего дня во рту у меня не было ничего, кроме правил грамматики! А кто вам сказал, что меня зовут Кнут-музыкант?
— Да никто. Я ведь и сам знаю, как кого зовут.
«Это странно, — подумал Кнут. — Ведь даже я еще сегодня утром не знал, что меня зовут Кнут-музыкант».
— Не могу ли я чем-нибудь вам помочь? — снова спросил Кнут старичка. — Я вижу, тащить эту тележку вам нелегко.
— Что ж, помоги, коли не шутишь, — согласился старичок.
Кнут впрягся в тележку, и они двинулись дальше в глубь леса.