Джеймс был крайне расточителен. Покупал бесполезный хлам напоказ, делал неудачные капиталовложения. Это был довольно глупый и ограниченный человек.
– Да, – согласилась она. – Это его точная характеристика.
– Но не было ничего такого, что заставило бы меня заподозрить его в чем-то еще более худшем.
У него был паспорт на имя Джеймса Кардью, а девочка в метрике значилась как Роза Кардью. У него была целая папка бумаг, подтверждающих, что Джеймс Кардью – преуспевающий торговец произведениями искусства с целым списком благодарных клиентов в нескольких странах.
– Полагаю, что достать фальшивые документы не так уж трудно, были бы деньги.
– Какое-то время деньги у него точно были.
Когда средства кончились, он впал в отчаяние. Пытался достать денег у меня, хотя все это было уже после разорения и все знали, что у нас нет ничего.
Но он думал, что я что-то припрятал от кредиторов в тайнике. Полагал, что мне пора передать ему ."долю" Бьянки.
– Да, он мыслил именно так, – припомнила она. Никогда не верил, что все является таким, каким кажется, особенно если речь шла о деньгах. Может быть, он думал, когда они поженились, что у нее есть припрятанное состояние?
– Джеймс фактически признался в этом. Не думаю, что он женился на ней только по любви. А может быть, и совсем не по любви.
– Полагаешь, это должно привести меня в восторг? – со злостью спросила Джулия. – По-твоему, мне не наплевать, кого он там любил?
– Я не знаю, что ты чувствуешь. Когда-то ты очень сильно его любила.
– В другой жизни.
Он с усмешкой кивнул.
– Вот и я все время твержу себе, что то или это случилось в другой жизни. Но странно, как эти жизни накладываются друг на друга, когда этого меньше всего ждешь. Так или иначе, я, как дурак, взял в долг под залог ресторана – ради сестры.
– А через какое время он явился за добавкой?
– Очень скоро. На этот раз мы подрались, и ему пришлось поплавать в канале.
– Отлично, – просто сказала она.
– Единственной хорошей чертой, какую я в нем заметил, было то, что он, похоже, действительно любил Розу. Он был по-своему хорошим отцом.
– Хорошим отцом? После того, как разлучил девочку с матерью, не думая ни о той, ни о другой?
– Я имел в виду лишь то, что он проявлял по отношению к ней большую привязанность и интерес. Если она пыталась что-то рассказать ему, то он, чем бы ни был занят, откладывал свое дело и выслушивал ее до конца. Многие родители так не могут, как бы ни любили ребенка…
– Ладно, хорошо, – перебила его Джулия напряженным голосом. – Ты прав, он был хорошим отцом. Я теперь вспомнила, как он любил с ней общаться.
– А она его обожала. Бьянку она тоже полюбила. Тебе нелегко это слышать, но ты должна знать, с чем имеешь дело.
– Спасибо, – сказала она каким-то бесцветным голосом. – Сегодня кое-что показалось мне странным.
– Наверное, ты заметила, что она не плакала и не выказывала никаких чувств, да? Прошло уже четыре месяца, а она…
Джулия пристально посмотрела на него.
– Ты хочешь сказать, что она вообще не плакала?
– Ни разу. Даже в первый день, когда нам сообщили… – Он замолк и беспомощно пожал плечами; – Она просто замкнулась в себе.
– Да, – выдохнула Джулия. – Иногда это единственный способ самозащиты, которым можно воспользоваться.
– Розе всегда нравился карнавал, но сейчас она отказывается даже думать о нем.
– Карнавал?
– В феврале. Все надевают маски и яркие костюмы. В прошлом году она чудесно повеселилась с Джеймсом и Бьянкой. Может быть, именно поэтому она и не интересуется нынешним. Я не оставляю попыток увлечь ее, говорю ей, как это интересно, но… – Винченцо пожал плечами.
– Насильно в душу к человеку не влезешь, – сказала Джулия.
– Да, наверное.
Неожиданно ее прорвало:
– Что же мне делать? Знаешь, как я мечтала о том, что скажу ей, когда мы встретимся? А теперь что бы я ни сказала, все будет плохо. Что мне делать?
– Например, довериться мне..
– Вряд ли я к этому готова, – сказала она прежде, чем подумала.
Он поморщился.
– Видимо, нам лучше закончить этот разговор.
Нам обоим придется расхлебывать эту ситуацию, так что мы не можем позволить себе ссориться.
– А тем временем я целиком и полностью в твоих руках! – Хотя она решила воздерживаться от подобных высказываний, это оказалось выше ее сил.
Напряжение этого дня, беспомощное ощущение того, что она так близка к цели и в то же время так далека от нее, находили выход в горечи.
– В моих руках ты как раз в безопасности, – возразил Винченчо.
– Но моя дочь с тобой, а не со мной, – воскликнула она. – Как я могу с этим смириться?
– Ты хочешь сказать, простить это. Возможно, ты никогда и не простишь. Мы еще поговорим об этом.
– Когда я ее увижу?
– Адрес у тебя есть. Приходи в любое время.
– Ты знаешь, что я так не поступлю.
– Правильно, потому что ты хорошая мать. Тебя удерживает именно это, а вовсе не я.
– И это будет удерживать меня всегда, не так ли? На это ты и рассчитываешь.
– Не говори больше ничего, Джулия. Не говори таких вещей, от которых потом будет только хуже.
– Хуже? Что может быть хуже того, что уже есть? Неужели ты не понимаешь, что произошло?
Последний раз, когда я видела свою девочку, она цеплялась за меня и кричала: «Мамочка, не уходи!» А сегодня она.., даже.., не узнала.., меня.
Джулия сильно дрожала, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Но все усилия оказались тщетными. Она разразилась рыданиями, похожими на истерические крики.
– Джулия! – Винченцо кинулся к ней, но она заслонилась от него руками.
– Нет.., нет.., не подходи… Я в порядке.
– Нет, не в порядке. Позволь хотя бы помочь тебе.
– Как ты можешь мне помочь, когда мы с тобой враги? – задохнулась она. – Это ведь так, разве нет?
– Нет, мы не враги. Мы по-разному смотрим на некоторые вещи, но врагами быть никак не можем.
– Это просто слова, – бросила она ему. – Если мы не враги сейчас, то потом все равно ими станем. Разве ты этого не знаешь?
По его лицу она догадалась, что он согласен с ней.
– Нет. – Он постарался придать голосу убежденность. – Нас слишком многое связывает.
– Между нами ничего нет, – вспылила она. Ничего.., ничего…
Закончить она не смогла: ее снова душили рыдания. Винченцо прекратил спорить и сделал то, что должен был сделать с самого начала, – обнял ее и крепко прижал к себе.
– Не пытайся говорить, – пробормотал он. – Это не поможет. – Он вздохнул, прижался щекой к ее волосам. – Я на самом деле не знаю, что помогает в таких случаях, но точно не слова.
Ответить она не могла. Ее захлестнули волны горя. Казалось, что все слезы, пролитые за последние несколько лет, снова вернулись, чтобы пролиться еще раз.
Откуда-то издалека Джулия слышала, как он произносит ее имя, и ощущала, как его голова прижимается к ее голове. Он прав: слова бесполезны.
Единственным утешением было разделяемое с другим человеком тепло, которое она могла найти только возле него.
– Все эти годы, – плача говорила она, – я думала о ней каждый день, тосковала по ней, любила ее, мечтала о той минуте, когда снова увижу ее, о том, что мы друг другу скажем…
– Я знаю, знаю, – шептал он.
– Чего я ожидала? Я обманывала себя – ведь у нее была другая, новая жизнь, но я не позволяла себе понять это…
– Джулия… Джулия…
– Я ей не нужна.
– Об этом слишком рано судить.
– Нет, не рано. Разве ты не видишь, что я обманывала себя все это время? Я ей чужая. Я не нужна ей и никогда не буду нужна.
Джулия плакала не переставая. Она пришла к концу пути, и конец этот оказался горьким и безнадежным. Винченцо отчаянно пытался ее утешить, покрывая поцелуями ее лицо. Горе Джулии рвало его сердце на части, и в какой-то момент он готов был сделать для нее все на свете, чтобы ей стало легче.