— Стой!
Алексей звонко шагал по вестибюлю и не оборачивался.
— Стой, говорю! — красноармеец щелкнул затвором. — Стрелять буду!
— И правильно!.. — остановившись, в отчаянии закричал Алексей. — Стреляйте!.. К стенке гада, заслужил!.. — всхлипывая, он вытирал рукавом неожиданные слезы…
Часовой в изумлении опустил винтовку.
— Мои! Мои! — Алексей бегает по кабинету, осматривая ассигнации, разложенные на столе, на подоконнике, на диване; развешанные для просушки на веревке от окна до окна.
Следом за Алексеем, беспомощно оглядываясь на Комиссара, ходит часовой с винтовкой наперевес.
— Мои… Вот — угол оторванный! Это Иемуши всучил… Не разглядел я!.. — радостно рассказывал Алексей, обращаясь то к Михаилу Михайловичу, то к бритоголовому, то к чекистам. — Он мне и йены хотел всучить, а курс-то у них — сами знаете!
— Кто вы, товарищ!.. — прорвался наконец Комиссар в монолог Алексея.
— Я?.. Здравствуйте, товарищ Комиссар! — Алексей протянул руку. — Я начальник Чукотки…
— Кто?!..
— Начальник Чукотки! Не сам, конечно, начальник, а согласно мандата… — Алексей полез за пазуху и вытащил… маузер. В то же мгновение у него на руках повисли два чекиста.
— Да свой я, товарищи!.. — отчаянно барахтаясь, закричал Алексей. — Мандат-то у меня в поясе остался… а там, на маузере, все написано!..
Комиссар взял маузер. Блеснула медная табличка с надписью «Комиссару А. Глазкову от реввоенсовета фронта за доблесть и отвагу».
— Так… — усмехнулся Комиссар. — Глазков!.. Алексея Глазкова я знал лично по Южному фронту. Высокий. Темный. — Он пристально поглядел на Алексея. — Раза в два старше вас.
— Он!.. — обрадовался Алексей. — Он самый!..
— Не вы?..
— Не я!
Комиссар безнадежно махнул рукой и опустился в кресло.
— Тогда рассказывайте…
Грузовик, заполненный беспризорниками всех возрастов, с ходу затормозил возле асфальтовых чанов, от которых врассыпную тут же бросились чумазые мальчишки.
Соскочив на землю, Лукин заглянул внутрь чана — там, согнувшись, сидел беспризорник, не успевший смыться.
— Как зовут?..
— Витька..
Лукин повернулся к сотрудникам:
— Берите.
Над поверхностью воды показалась мокрая голова. Отплевываясь, чекист бросил в лодку пачку слипшихся долларов, набрал воздуха и нырнул снова.
Таких лодок по Яузе плавало несколько.
А на мостике стояла лебедка, и двое людей травили из воды трос со шлангом. Вскоре показался круглый шлем. В руке водолаза тоже были доллары и какая-то тряпка в горошек…
В кабинет вошел Лукин и вытряхнул из пояса на стол, где со счетами трудился Михаил Михайлович, очередную порцию найденного.
— С Яузы, товарищ Комиссар!
— Пояс!.. — обрадовался Алексей. — Вот он! Глядите, товарищ Комиссар!
Михаил Михайлович сердито щелкнул костяшками.
— Тихо!.. Опять сбили… Принесли и уходите!
— Слушаюсь… — испуганно козырнул Лукин.
Комиссар у окна разглядывал маузер.
— Заряжен?..
Алексей пожал плечами.
Комиссар щелкнул предохранителем и вынул обойму — она оказалась пустой.
— Невероятная история…
— Девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот восемьдесят один доллар!.. — Михаил Михайлович снял пенсне и протер глаза.
— Невероятная история… — повторил Комиссар. — Вы знаете, товарищ… Глазков, согласно мандату, какое огромное дело вы сделали?..
— Знаю, товарищ Комиссар!.. — радостно отозвался Алексей. — И вам тоже спасибо за помощь! И вам… И вам!.. — Он пожал руки Михаилу Михайловичу, чекистам, бритоголовому. — От всей Чукотки!
Вслед за этим Алексей взял со стола пояс и принялся запихивать в него доллары.
— Куда? — в один голос воскликнули Михаил Михайлович и бритоголовый.
— Как куда? Домой. В Анадырь.
Доллары — стопка за стопкой — исчезали в поясе.
— Через мой труп! — закричал Михаил Михайлович и обеими руками вцепился в деньги.
— В очередь! — решительно заявил Алексею молчавший до сих пор бритоголовый. — Я второй месяц хожу!..
— Товарищи!.. — широко раскрыл глаза Алексей. — Какая очередь?.. Деньги-то ведь мои!.. Чукотские! У меня же план!.. Товарищ Комиссар!..
Все трое, держась за пояс, смотрели на начальника.
Комиссар подошел к столу.
Стучат колеса поезда.
За оконным стеклом тянутся поля, реки, серые деревенские крыши.
У окна сидит Алексей. Вымытый, подстриженный, в заметно великоватой шинели.