— Вернись, тебе говорят!.. — убеждали Надю подруги.
Надя, растерянная, сидела на кровати, под журнальным портретом Збруева.
— Ни за что!
— Ждет ведь!..
— А зачем он приехал?..
— А зачем писала?
Надя готова была расплакаться:
— Откуда я знаю, зачем писала… ничего не знаю… — Но тут раздался деликатный стук в дверь, и все смолкли, как по команде.
Надя метнулась к збруевскому портрету, сорвала его и сунула под подушку.
Сначала в дверях возник чемодан, а за ним — и сам Збруев.
— Збруев. Константин Яковлевич, — помолчав, представился он.
— Ольга… — тоже после паузы ответила одна из подруг.
— Збруев.
— Анастасия.
— 3бруев.
— Людмила Владимировна, — представилась самая старшая — и Збруев оказался перед Надей.
— Константин. Вы… меня не узнали?
— Узнала… Девочки! — пискнула Надя, заглянув за спину гостя.
Збруев оглянулся — в комнате уже никого не было.
— Вот… думаю… — сказал Збруев, — заеду, посмотрю, как живет девушка… Все-таки фотография не дает представления об образе жизни. Может… помощь, поддержка нужна?
— Н… нет…
— Или совет?..
— Нет…
— Ясно. — Збруев помолчал. — Очень меня ваши письма тронули. И листок… помните, вы прислали, засушенный… красивый такой…
— А! — уцепилась за это Надя. — Это с клена! — она отбежала к окну. — Вон парк культуры, видите?..
— Ага! Там? — Збруев встал рядышком.
— Да, природа у нас достопримечательная! — раздалось за их спинами, и неизвестно откуда взявшийся озабоченный немолодой человек представился:
— Евстигнеев, Семен Семеныч. Комендант-воспитатель.
— 3бруев.
— Очень приятно, — неискренне молвил воспитатель и повернулся к девушке: — Что же ты, Надя, гостя плохо принимаешь — в комнате, в тесноте?..
Он подхватил збруевский чемодан — и все вышли в коридор.
— Общежитие у нас чисто женское, — на ходу пояснял Евстигнеев тоном гида. — Вот это — коридор… здесь — комната быта… душевая…
— Занято! — гаркнул из-за двери чей-то бас.
— Временное явление… — отпустил дверную ручку Евстигнеев. — Через год в нашем городе откроют мужскую баню… — Тут комендант чуть не споткнулся о голопузого ползунка. — Кондратюк! Забери ребенка!
Из ближайшей комнаты вышел парень в тельняшке и ребенка забрал.
— Тоже временное явление, — невесело объяснил Евстигнеев. — Через месяц получают квартиру… Ну а вам — сюда!
И комендант распахнул двери красного уголка.
— Вот вам шахматы, газеты, журналы… — Он включил полный свет, расставил фигуры и нажал кнопку шахматных часов. — Играйте, беседуйте! Теперь — совсем другое дело! — И вышел, оставив дверь открытой.
Не успел Евстигнеев сделать трех шагов по коридору, как из-за поворота, громко трезвоня, выехала девочка на трехколесном велосипеде. Комендант отступил к стенке и только вздохнул, глядя ей вслед.
А Збруев и Надя сидели перед расставленными фигурами.
— Так что, начнем? — спросил Збруев.
— Я… не умею.
— А чего тут уметь? Главное — знать фигуры. Вот этот, с шишкой, — король, а эта, в форме лошади, называется конь.
Надя занялась осмотром коня, а Збруев — поиском новой темы разговора.
— Вы знаете, что такое пи-мезон? — вдруг спросил он.
— Нет.
— Это частица такая, вроде бы она есть, а вроде бы ее нету… У нас в части вообще очень интенсивная культурная жизнь, — сказал Збруев. — Артисты, писатели перед нами отчитываются… Тихонов, Бабочкин… Дроздова…
— И Дроздова?
— Запросто.
— А… — спросила Надя, — сколько километров вы сюда ехали?
— Семьсот, — сказал Збруев.
— Семьсот?..
— Семьсот… тридцать два, — уточнил Збруев.
Помолчали. Надя выглядела потрясенной.
— А вот… — решилась наконец она, — помните, вы мне писали… про вьюгу?.. Как стоите на посту и думаете про далеких друзей и подруг. Вам… очень холодно было тогда?
— Служба, — отозвался Збруев. — А вы… если вы мои письма помните, значит… они вроде затронули вас, не оставили, как говорится, равнодушной?
— Значит, как конь ходит?.. — уклонилась от ответа Надя.
— Конь ходит буквой «Г». — Збруев задумчиво поскакал конем по доске. — Ну а я вот сейчас вроде на нейтральной полосе. Устраиваться надо в гражданской, личной, так сказать, жизни…
— Что же это мы не играем? — поспешно отозвалась Надя.
— Да ну их, шахматы! — воскликнул Збруев. — Чего в них играть? Лучше разговаривать.