По крайней мере журналист не испытывал иллюзий по поводу целей налета. «Это был блицкриг с целью одолеть и завоевать финнов с воздуха. Я сосредоточенно наблюдал, — продолжил Эллистон, — потому что победа или поражение в такой дипломатической войне зависит от поведения народа». Очевидно, налет не привел к ожидаемому результату. «Паники не было. Люди в парке внизу стояли около входов в бомбоубежища и смотрели в небо на советское явление».
В пресс-комнате отеля «Кемп» Эллистон начал обзванивать всех, пытаясь выяснить детали внезапного советского нападения. Его первой мыслью было позвонить Ристо Рюти, который долгое время был председателем правления Банка Финляндии. Эллистон уже встречал Рюти двумя годами ранее, еще в свою бытность финансовым обозревателем в «Монитор». Эллистону сказали, что банкир, который в том году проиграл на президентских выборах дедушке Кюости Каллио, был одним из самых осведомленных людей в Европе.
Но от Рюти пользы было мало. Когда репортер позвонил «финскому Александру Гамильтону», как он его сам восторженно окрестил, Рюти был в том же ступоре, что и все остальные. Недоуменный финансист сообщил Эллистону, что прошел слух о том, что Москва потребовала от Норвегии передать ей порт Нарвик. Эллистон что-нибудь об этом слышал? — спросил Рюти под разрывы падающих бомб. Если такая информация появится, то не будет ли Эллистон столь любезен перезвонить ему? — попросил Рюти, который днем позже был назначен вести Финляндию через этот кризис.
«Конечно», — ответил Эллистон, положил трубку и покачал головой. «Буря в Европе! — подумал он про себя. — Что за кашу Сталин заварил в этой части мира?» Начинался сумасшедший день.
В свою очередь пятнадцатилетий Харри Матео был слишком занят, чтобы бояться, — он вел своих одноклассников в укрытие. Он тоже читал свои утренние молитвы — еврейские молитвы, — когда русские сбросили свой груз из зажигательных бомб и пропаганды.
Так получилось, что школа была расположена в пятистах метрах от Хиетаниеми, главного кладбища Хельсинки, куда двести школьников и были срочно эвакуированы под присмотром учителя гимнастики. «Харри, — сказал учитель Матео, после того, как колонна школьников дошла до пункта назначения, — заведи всех детей под деревья и за надгробья». Учитель справедливо боялся того, что яркая детская одежда привлечет внимание низколетящих советских самолетов. Затем, когда стервятник просвистел мимо на высоте нескольких сотен метров, учитель сам бросился в укрытие, и Матео последовал его примеру.
Когда Матео осторожно поднялся на ноги после сигнала отбоя воздушной тревоги, дети увидели, что дом рядом с кладбищем был разрушен. Появился мужчина с обездоленным видом. Он нес на руках изуродованное тело маленькой девочки, очевидно, дочери. Она была одной из девяноста шести жителей Хельсинки, погибших в тот ужасный день.
Финский премьер-министр А.К. Каяндер, тот самый, которого «Правда» несколькими днями ранее обозвала «мелким хищником без зубов и силы, но с большим аппетитом», готовился начать заседание финского правительства в большой комнате с зеркалами в центральном здании правительства в тот момент, когда первая эскадрилья советских бомбардировщиков вторглась в финское воздушное пространство в 9.00 утра. На самом деле налет был должен совпасть по времени с заседанием правительства — и это стало одним из немногих элементов советского вторжения, который пошел по плану.
Целью этого внеочередного заседания было обсуждение внезапного и резкого решения Кремля о прекращении дипломатических отношений предыдущим вечером. Это было донесено до финского правительства в достаточно запутанной ноте, которую резко вручили финскому послу в Москве, экс-министру иностранных дел Аарно Ирье-Коскинену десятью часами ранее. «Единственной целью нашей страны является обеспечение безопасности Советского Союза, — гласило шокирующее коммюнике, подписанное Молотовым, — ив особенности Ленинграда с населением в три с половиной миллиона человек».
Разумеется, вопрос уязвимости Ленинграда с запада вызывал озабоченность, которая вызвала консультации с Борисом Ярцевым в Хельсинки годом ранее. В конце концов, второй но величине город Советского Союза был расположен очень близко к границе между двумя странами — и у Финляндии были очень тесные отношения с кайзером Вильгельмом, который отправил войска в Финляндию во время финской гражданской войны, чтобы обеспечить победу белых. Достаточно хорошие отношения у финнов были и с его нынешним преемником, Адольфом Гитлером. Финны могли понять эту озабоченность — которая оказалась верной в июне 1941 года, когда немцы использовали «Карельские ворота» для нападения на северо-запад России. Но совсем непонятное содержалось в следующей части ноты Молотова.