Но жизнь продолжалась. Солдаты сидели на краю лощины, жадно ели из алюминиевых котелков. В соседнем овраге для тех, кто уже принял пищу, старший политрук Томский проводил политинформацию: вновь зачитывал вызубренный до дыр приказ по войскам Ленинградского округа, подписанный Мерецковым и Ждановым. Каждый солдат, до последнего коневода, знал, что Красная Армия идет в Финляндию не как завоеватель и поработитель — а как друг и освободитель финского народа от гнета помещиков и капиталистов! Советский Союз выступает не против финнов, а против финского правительства, угнетающего народ и спровоцировавшего войну с СССР. Социалистическое государство уважает свободу и независимость Финляндии, полученную финским народом в результате Великой Октябрьской революции и победы Советской власти!
В лесу горели костры, грелись солдаты, свободные от боевого дежурства, кипятили воду в котелках. Гудели на холостом ходу танковые моторы. Между машинами сновали механики в засаленных фуфайках. К полку были приписаны две танковые роты — шесть легких «Т-26» с танковыми пулеметами Дегтярева и полуавтоматическими нарезными пушками, а также четыре 25-тонных трехбашенных «Т-28», относящихся к категории средних танков. Изначально бронированной техники было больше — за последнюю неделю полк потерял четыре машины.
Прихрамывая, подошел Карабаш. После «ночного» он заметно сдал — лицо посерело, осунулось. Он постоянно ковырялся в ухе — мина взорвалась слишком близко.
— Выглядишь так себе, Семен, — подметил Мечников. — Не успело утро настать, а уже устал, как собака? В бою ты смотрелся лучше.
— Так в бою мы все орлы, товарищ старший лейтенант, — стал оправдываться красноармеец. — А стоит выйти из боя, как все болячки наружу. Шибануло вчера в башку взрывной волной. Теперь с ухом проблемы — тут слышу, тут не слышу…
— Главное, чтобы приказы слышал, — проворчал Никита. — Где личный состав?
— Кто где, — пожал плечами Карабаш. — Капитан Покровский спать разрешил — в качестве награды за ночной труд. Иванченко и Данилов дрыхнут у себя в палатке. Я вот проснулся, маюсь, как привидение… Остальным политинформацию читают. А кто усвоил, уже на завтраке…
— Стемнеет, пока они позавтракают, — буркнул взводный. — Развели, понимаешь, вольницу… Ладно, передай всем — через двадцать минут построение в овраге.
Карабаш ушел, подволакивая ногу. Никита покосился на полевую кухню — нужно успеть позавтракать.
— Товарищ старший лейтенант Мечников? — подлетел к нему жилистый лейтенант в затертой кожаной куртке, увешанной подсумками. — Лейтенант Минин, офицер по поручениям полковника Уматова.
— Знаю, лейтенант, кто ты такой, — ответил Никита. Предыдущего порученца лейтенанта Астафьева убили на прошлой неделе. Дофорсился, возомнил о своей бессмертности и решил сократить дорожку между подразделениями — вместо оврага отправился сосняком, где и был застрелен снайпером с соседней сопки.
— Вас товарищ полковник вызывает, — сообщил порученец, небрежно отдал честь и побежал греться к ближайшему костру. Мечников вздохнул, с сожалением покосился на еще дымящуюся полевую кухню…
— Разрешите, товарищ полковник? — Старший лейтенант отогнул край палатки, дождался снисходительного «да, прошу», вошел внутрь. В палатке командира полка потрескивала печка, было тепло и даже жарко. Трое офицеров оторвались от карты, пристально на него воззрились. — Командир разведвзвода старший лейтенант Мечников по вашему приказанию прибыл, — козырнул Никита.
— Проходи, старлей, — протянул руку полковник Уматов. Ему было основательно за сорок, подтянутый, темноволосый, но уже с налетом седины, кадровый военный, когда-то окончивший Ленинградское Краснознаменное пехотное училище. — Так вот ты какой, старший лейтенант Мечников… — Он отстранился и еще раз смерил взглядом приглашенного.