Книги по программированию, математике, Стивен Кинг — книжный шкаф инженера.
— Кофе? — спрашивает Карл Мюрвалль.
Малин замечает, что голос у него более высокий, чем у братьев, и что в целом он оставляет впечатление более мягкого и в то же время более жесткого человека. Закаленного, много повидавшего в жизни. Почти как Янне, когда он хвастает тем, что ему пришлось пережить там, в горах, и его взгляд выражает одновременно презрение и сочувствие: мол, радуйтесь, что вы не знаете, о чем болтаете.
— Для меня слишком поздно, — отвечает Зак. — Но инспектор Форс охотно выпьет чашечку.
— В самом деле.
— Присаживайтесь пока.
Карл Мюрвалль указывает на диван, и они садятся. Слышат, как он возится на кухне. Минут через пять Карл Мюрвалль возвращается, держа поднос с дымящимся кофе.
— Третью чашку я взял на всякий случай, — говорит он и ставит поднос на столик у дивана, а сам усаживается на офисный стул возле письменного стола.
— Хорошая квартира, — замечает Малин.
— Чем я могу вам помочь?
— Вы работаете целый день?
Карл Мюрвалль кивает.
— Вы искали меня раньше?
— Да, — отвечает Малин.
— Я работаю много. Отвечаю за все компьютерное обеспечение фабрики «Коллинз» в Викингстаде. Триста пятьдесят сотрудников, а компьютеризации не видно конца.
— Хорошая работа.
— Да. Я учился на инженера по компьютерам в университете, теперь это приносит дивиденды.
— Вы могли бы позволить себе больше.
— Меня не интересует материальное благополучие. Собственность — это обуза. Мне больше ничего не нужно.
Карл Мюрвалль делает глоток кофе.
— Но ведь вы пришли сюда не за этим?
— Бенгт Андерссон, — отвечает Зак.
— На дереве, — продолжает Карл Мюрвалль, понизив голос. — Ужасно.
— Вы знали его?
— Я вырос в Юнгсбру, поэтому знал, кто он такой. Там знали и его, и эту семью.
— Но не более того?
— Нет.
— А то, что он фигурировал в деле об изнасиловании вашей сестры?
— Да, это было, естественно. — Тон голоса Карла Мюрвалля нисколько не меняется. — Ведь он был ее клиентом, а она заботилась обо всех своих клиентах. Она научила его соблюдать личную гигиену.
— Вы близки со своей сестрой?
— Трудно быть ей близким.
— Но раньше?
Карл Мюрвалль отводит взгляд.
— Вы ее навещаете?
Снова молчание.
— Похоже, у вас с братьями натянутые отношения, — замечает Зак.
— Мои сводные братья? — переспрашивает Карл Мюрвалль. — Мы с ними не общаемся. Вот так.
— Почему же? — интересуется Малин.
— Я получил образование, у меня хорошая работа, я плачу налоги. Все это не во вкусе моих братьев. Полагаю, их это раздражает и они думают, что я ставлю себя выше их.
— И ваша мама тоже? — продолжает Зак.
— Может быть, моя мама в первую очередь.
— В вашем свидетельстве о рождении записано, что ваш отец неизвестен.
— Я первенец Ракели Мюрвалль. Мой отец был моряком и пропал во время кораблекрушения, когда она была беременна. Это все, что я знаю. Потом она встретила их отца, Черного.
— Каким он был?
— Сначала пьяница. Потом пьяница-инвалид. Потом мертвый пьяница.
— Но он заботился о вас?
— Я не понимаю, какое отношение имеет мое детство к этому делу, инспектор Форс, совершенно не понимаю.
Малин видит, как взгляд Карла Мюрвалля из спокойного и деловитого становится сначала печальным, а потом озлобленным.
— Вам, вероятно, больше подошло бы работать психотерапевтом. Все эти люди на равнине живут своей жизнью, я своей. Так сложилось, вот и все. Понимаете?
Зак наклоняется вперед.
— Один обязательный вопрос: что вы делали в ночь со среды на четверг на прошлой неделе?
— Работал. Ночью мне пришлось заниматься серьезным обновлением системы. Охрана «Коллинз» может подтвердить, если это действительно нужно.
— Мы пока не знаем. Хотя нет, в этом нет необходимости.
— Вы работали один?
— Да, над сложными проектами я всегда работаю один. Больше никто не справляется, по правде говоря — только мешают. Но охрана может подтвердить, что я был на месте целую ночь.
— Что вы знаете о том, чем занимаются ваши братья?
— Ничего. А если бы и знал, не стал бы вам рассказывать. Все-таки мы родственники. И если мы не постоим друг за друга, кто еще это сделает?
Они уже надевают куртки и собираются выходить из квартиры, когда Малин обращается к Карлу Мюрваллю:
— Я видела ящик на крыше автомобиля. Ходите на лыжах?
— Я использую его для перевозки грузов. На лыжах я не хожу, спортом не увлекаюсь.
— Спасибо за кофе, — говорит Малин.
— Спасибо, — присоединяется Зак.
— Но вы ведь его не пили, — замечает Карл Мюрвалль.
— За гостеприимство все равно спасибо.
Малин и Зак стоят возле «универсала» Карла Мюрвалля. Багажник укутан покрывалами, поверх которых стоит большой ящик для инструментов.
— Похоже, у него было совсем не радостное детство там, на равнине, — говорит Малин.
— Да, мне представляются кошмары, когда я думаю обо всей этой дряни.
— Поедем к Никласу Нюрену?
— Малин, мы же звонили ему по меньшей мере раз десять. Он может подождать до завтра. А сейчас отправляйся домой, к Туве, и отдыхай.
45
Одиннадцатое февраля, суббота
Поезд идет.
Йоран Кальмвик лежит, вытянувшись на диванчике в своем купе и предоставив мыслям полную свободу.
«Осталось ли хоть что-нибудь, ради чего стоило бы возвращаться домой? — думает он. — Если очень долго прожить на чужбине, то чужбина станет домом. И я, во всяком случае, кое-что подобрал по дороге».
За окнами поезда темно, но он не может спать, несмотря на монотонный стук состава по рельсам, и на то, что он один в купе первого класса, и на хрустящие простыни, теплые и мягкие, самой своей свежестью навевающие сон.
Билет оплачивает энергетическая компания «Статойл».
Он спрашивает себя, сколько еще можно так выдержать.
Пришло время что-то менять. Ему сорок восемь, и десять из них он живет двойной жизнью, лжет Хенриетте прямо в лицо каждый раз, когда возвращается.
Но она, как видно, ничего не подозревает.
Ей нравится, похоже, что у нее всегда есть деньги, что можно не работать и ни в чем себе не отказывать.
С парнем хуже.
С каждым разом он все больше отдаляется.
А все эти истории в школе? Неужели он действительно такой?
«Чертенок, — думает Йоран Кальмвик, поворачиваясь на другой бок. — Разве так трудно вести себя по-человечески? Ему ведь уже пятнадцать, и он всегда получал то, что хотел».
Может, было бы лучше собрать вещи и уехать? Перебраться в Осло наконец? Попробовать.
Работать в это время года — просто ужас. На буровой под ледяным ветром промерзаешь насквозь. Между сменами не успеваешь согреться, членам бригады не хватает сил даже на разговоры.
Зато мне хорошо платят.
Им выгодно иметь опытных людей на платформе, это окупается. Представить себе только, сколько они потеряют, если производство остановится! А шланги словно холодные черные змеи, дышащие кошмарами.
Скоро Норрчёпинг. Потом Линчёпинг.
И я дома.
Без пятнадцати шесть.
Хенриетта не встретит его у поезда. Она давно уже перестала это делать.
Дома.
Если это можно назвать домом.
46
Спальный вагон из Осло проследует далее через Стокгольм до Копенгагена. Неторопливый поезд с людьми, спящими и бодрствующими.
Шесть пятнадцать. Через шестнадцать минут поезд прибывает, а утро едва-едва дает о себе знать. Похоже, похолодало. Но Малин нашла в себе силы подняться: хотела увидеть, действительно ли Йоран Кальмвик приедет этим поездом, как ей сказали, и если это так, выяснить, что у него за секреты.