«Это правда! — думает Константин. — В Подлипках больше хороших людей, чем плохих. Честных и трудолюбивых больше, чем лодырей и хапуг. Только многие не верят, что лучшая жизнь в колхозе зависит от них. Какая тут может быть вера, если Карпов на каждом шагу ее подрывает?! А нужно, чтобы колхозники поверили, почувствовали себя хозяевами и увидели счастливый завтрашний день, потянулись к нему. Нужно, чтобы они поняли: чем лучше будут трудиться, тем скорее придет этот день. Пошевеливайся, партийный секретарь! Впереди у тебя много трудной и кропотливой работы с людьми!»
Накормив и напоив поросят, Ласкин выходит за ворота. Там уже никого нет.
Перед крыльцом клуба урчит трактор. На тракторных санях по колено в опилках стоит Курдюмов. Он с лопатой. Девушки подают ему ведра и корзины. Леша наполняет их опилками и возвращает девушкам. Те уходят с ношей за угол, где работают парни. Там визжит пила, ширкает рубанок, стучит молоток.
— Девушки, сыпьте сюда! — командует Коля Носков.
Там и крик, и смех.
Константин входит на крыльцо. Из открытой двери навстречу ему звучит марш из кинофильма «Веселые ребята». И Матвей Белов шагает через порог. Он при фартуке. Руки у него выпачканы в глине.
— Как дела, Матвей Андреевич? — спрашивает Ласкин. — Как с печкой?
Белов не сразу отвечает. По глазам видно, он сердит. Старик разгневан на того, кто сложил в клубе такую несуразную печку.
— Узнать бы, кто ее клал, руки бы тому обломать! — ворчит Матвей. — Все тепло пустил на ветер.
— Ну а поправить можно?
— Что можно — поправим.
— Греть будет?
— Должна греть.
Матвей хочет шагнуть с крыльца, но дорогу ему загородила Аня:
— Матвей Андреевич! У нас к вам просьба!
— Какая просьба? — Белов смотрит на Аню подозрительно.
— В то воскресенье, после отчетно-выборного собрания, будет у нас в клубе вечер самодеятельности. Будем выступать — кто во что горазд. И вас просим…
Глаза у старика теплеют, в усах рождается добрая улыбка.
— Сплясать, что ль?
— Нет, расскажите сказку!
Улыбка, родившаяся в усах, расплывается по всему лицу.
— Сказку? Что же, это можно!
Аня знает, что у Матвея сказок целый короб. Как начнет рассказывать — заслушаешься. И сказки у него необыкновенные: в них глубокая старина переплетается с колхозной жизнью. Например, рассказывал Матвей, как Иванушка-дурачок свой колхоз прославил, как Лиса Патрикеевна птицеферму сторожила…
— Матвей Андреевич! Может, новенькую придумаете? — просит Аня.
Белов весело подмигивает Константину Ласкину, который все еще стоит на крыльце и прислушивается к разговору.
— Новенькую? Ладно, придумаю!
И сходит с крыльца.
Константин спрашивает Аню:
— Как дела, агитатор?
Аня безнадежно машет рукой и отводит глаза в сторону:
— Плохо, дядя Костя!
— Почему плохо? Беседу с доярками провела?
— Пробовала…
— Ну и что же?
— Провалилась с треском!
— Что, шумели бабы?
Аня молча кивает.
Константин трогает ее за плечо:
— Не горюй! Зайди вечером — потолкуем.
— Хорошо, зайду, — соглашается Аня.
На крыльцо вбегает Курдюмов:
— Константин Иваныч! Трактор угнать?
— А все привезли?
— Все!
Ласкин берет Курдюмова за пуговицу ватника:
— Вот что, Леша! Надо сделать еще одно доброе дело!
— Какое?
— Подвезти дрова Авдотье Рябцевой.
— Разве ей еще не подвезли?
— Нет.
Курдюмов хлопает рукавицами, сдвигает шапку на затылок.
— Сейчас сгоняем!
Он прыгает с крыльца и размашисто шагает к трактору.
— Пошлите за Авдотьей, она с вами поедет! — кричит ему вдогонку Ласкин.
Затем Константин входит в клуб. Здесь у окна над скамейкой склонился Геннадий Сверчков. Он режет алмазом стекло…
9
Надюха уже с час лежит на печке с открытыми глазами. Она выспалась. Ей легче. Смотрит она в темноту и прислушивается: не встает ли Зинка? Корову бы подоила, — это прежде всего. Лошади бы сена бросила, курам бы овса посыпала…
Слышит Надюха: хлопнула дверь. Это Зинка. Сейчас она выйдет на кухню умываться. Вот уже шаркает валенками. Щелкает электрический выключатель. Свет режет глаза. Щурится Надюха на Зинку и диву дается: зачем она вырядилась как на свадьбу?!
— Куда это ты? — спрашивает мать.