— Так, так! — охотно соглашается Ключников. Видя, что старик разговорился и притихшее собрание слушает его внимательно, секретарь райкома сел.
— А раз так, то должен ты эту землю уважать? Должен ты ее понимать?
Белов опять ждет ответа от Ключникова. Тот молча кивает.
— Ага, должен! — с удовлетворением констатирует Матвей. — А председатель колхоза должен?
— Безусловно! — подтверждает Ключников.
— Хорошо! Так и запишем! Теперь я хочу спросить Карпова… Это можно в прениях?
— Почему же? Пожалуйста! — Ключников разводит руками в сторону Карпова.
Матвей мнет в кулаке бороду; не так-то уж он спокоен.
— Фрол Кузьмич! Вот ты у нас почитай три года в председателях ходишь… Ну на газике ездишь — все равно! И должен ты в хозяйственном смысле смекать, что к чему. Скажи ты мне, почему мы в колхозе прибеднели за три года? За что ни хватись — всего у нас стало меньше. И хлеба, и молока, и мяса — год от года все меньше и меньше. Почему, скажи на милость?
Матвей высвобождает правую руку из рукава и спускает шубу с одного плеча. В клубе тепло, даже душно. На лысине старика блестят капли пота. В прищуренных глазах, устремленных на председателя колхоза, чуть-чуть искрится насмешка.
Карпов смотрит на Белова с презрением и грубо отвечает:
— Лодырей да болтунов больно много у нас развелось — вот почему!
— Это каких-таких лодырей и болтунов? — насторожившись, допытывается Матвей.
— Таких, как ты! — огрызается Карпов.
— Слыхали? — спрашивает Белов, обращаясь к Ключникову. — Выходит, во всем мы, колхозники, виноваты?!
Белов и другую руку вытаскивает из рукава и опускает шубу на пол. Теперь он в черной ватной безрукавке и таких же стеганых брюках.
— А ты кто такой? — Матвей делает шаг вперед по направлению к Карпову. — Обулся в белые бурки, набил толстый портфель, сел за стол-престол, надулся как мышь на крупу и думаешь: «Вот я — всему делу голова!». Ты думаешь, хозяйством управлять — это на людей орать: «Все вы — лодыри! Все вы — болтуны!». Чтоб на людей орать, большого ума не надо. А можешь ты, председатель, раскинуть умом да сообразить, как с землей быть, что на ней посеять, да при том смекнуть, что она, земля-матушка, тебе даст, чтоб хватило и с государством расплатиться, и людей ублаготворить, и скотину накормить, и телятник али клуб построить? Нет, ты не можешь! Не дал бог тебе этого! Вот дивлюсь я: посеял ты нам траву. Многолетнюю. Посеял и, поди-ка, радовался: заботы мало, а сеном завалю! А где оно, сено-то? Опять скотину на лямки вешай! Триста гектаров под травой-лебедой! Плачет наша землица да горько жалуется: «Не в те руки я попала! Кабы мне хозяина поумнее, посеял бы он кукурузу, иль горох, иль бобы кормовые — я бы его озолотила! Катался бы он как сыр в масле!»
Карпов кипит, как самовар. Глаза его мечут искры. Он уже несколько раз порывается осадить Матвея, но под взглядом Ключникова сдерживается. Но больше он не может.
— Умен ты задним умом! — кричит он Матвею.
Гул недовольства катится по залу.
— Вы мешаете! — упрекает Карпова секретарь райкома.
Белов расталкивает столпившихся на проходе девушек и почти вплотную подходит к столу президиума.
— Ты на меня не кричи! — грозит он пальцем Карпову. — Ты еще молод на меня кричать! Ты забыл, что отчет держишь перед народом? Остынь немножко, а я тебе еще один вопрос задам…
Карпов почти в упор с ненавистью смотрит на Матвея, но молчит. С неприязнью думает он о Ключникове: «Дает волю болтунам!»
— За что ты овес полюбил? — спрашивает Белов. — У нас каждый год сотни гектаров хорошей земли под овсом пропадают. Какой у нас родится овес — все видели: колос от колоса — не слышно голоса; еле-еле семена собираем. Опять плачет наша земля-матушка и диву дается: почему такая честь овсу?
— А вы, Матвей Андреич, как думаете, почему? — спрашивает Ключников.
— Я думаю так: Карпову все равно что посеять. Ему лишь бы отрапортовать всех раньше: посеяли-убрали досрочно! Ура! А что уродилось — ему наплевать. Ему зарплата все равно идет. У него контора все равно пишет. А почему овес? С ним хлопот меньше. Что посеять, что скосить его — только глазом моргнуть. А возьми ты кукурузу. Сколько с ней мороки! И землю удобряй, и семена подбирай, и людей обучай, и черт те что еще, квадраты там всякие… Голова кругом пойдет! Этого Фрол Кузьмич не любит!
— А с бутылкой сидеть да в рюмку глядеть — это он любит! — звенит девичий голос из задних рядов.