Зимородок. Бесстрашная птица с прямым острым клювом. Он ныряет на большую глубину и возвращается с победой. И если он улетает накануне жестокой зимы, то с первыми теплыми днями возвращается к своему гнездовью.
Марат шагал по шпалам. Он спешил, потому что впереди возник просвет. Ему не терпелось отвоевать у забвения еще частичку жизни Зимородка.
В отделении милиции его спросили:
— По вызову?
— Нет, сам.
— Сами в милицию не приходят. Что натворил?
— Ничего я не натворил. Мне нужен товарищ Павлов.
— Так бы и говорил: «Вызван к товарищу Павлову».
— Да не вызван я…
— Сиди, жди, вызовут. Как зовут?
— Марат. Я ищу человека.
— Так бы и говорил.
— Я так и говорю.
— Не груби старшим… Как фамилия человека?
— Нет у него фамилии. Есть прозвище…
— Прозвище? Это по уголовной части. К Павлову. Ну-ка, шагай в ту дверь.
Марат постучал «в ту дверь». Из-за «той двери» крикнули: «Заходи!» Марат вошел. В комнате за столом сидел пожилой грузный человек в белой рубахе.
— Здравствуйте. Мне нужен товарищ Павлов.
— Я Павлов.
На голове у Павлова не было ни единого волоска. Он был лыс, как глобус. Загорелый, обветренный глобус.
— Я по поводу Нового моста. Его взорвал…
— Следопыт? — прервал мальчика Павлов.
— Ищу человека… Хочу знать о нем правду…
— Ищешь правду? — Следователь встал и подошел к окну. — И я ищу. Только мы с тобой, брат, разную правду ищем. Я ищу преступников, а ты героев. Издалека приехал?
— Из города.
— Хорошо, — сказал следователь и провел ладонью по лысой голове, вероятно, эта привычка осталась у него с тех времен, когда на голове росли волосы, может быть, кудрявые. — Я уважаю людей, которые ищут правду. Конечно, от моей правды мало радости. Тебя интересует мост?
— Мост, — сказал Марат, с любопытством слушая следователя.
— Вот он — из окна виден. Новый мост. Три раза его взрывали. И три раза строили заново. В Париже тоже самый старый мост называется Новым. Парадокс!
— Вы знали Зимородка? — в упор спросил мальчик.
— Какого Зимородка?
— Который взорвал мост.
Следователь ответил не сразу.
— Разговор долгий, а мне сейчас выезжать на аварию. — Он задумался и вдруг сказал: — Поедем со мной?
— Поедем.
Следователь открыл ящик стола и извлек оттуда булку и колбасу. То и другое он разделил на две части.
— Давай подкрепимся, дорога дальняя.
Марат хотел отказаться, но Павлов скомандовал:
— Ешь без разговоров!
И они оба решительно вышли из комнаты, жуя на ходу булку с колбасой.
Потом они мчались на мотоцикле. Марат сидел сзади в седле, двумя руками ухватившись за ручку. Дорога бежала навстречу из дали, из полей, из леса. Она сбегала с пригорков и бросалась под колеса мотоцикла. И колесо, как жернов, перемалывало дорогу, и сзади поднималось светлое мучное облако.
— Когда я был мальчишкой, — говорил следователь своему пассажиру, — из-за этого моста чуть на тот свет не попал.
— Вы тоже взрывали?
Мотоцикл тарахтел, встречный ветер свистел в ушах, и чтобы слышать друг друга, спутникам приходилось кричать.
— Ничего я не взрывал. Дело было иначе.
После внезапного взрыва Нового моста фашисты согнали все население станции Река на вокзальную площадь.
Был жаркий июльский день. Люди стояли в этой бесконечной шеренге. Дети плакали. Женщины лихорадочно смотрели по сторонам, словно ждали откуда-то помощи. Старики казались равнодушными, но на самом деле они так же хотели жить, как и молодые.
— Если вы не выдадите человека, взорвавшего мост, мы расстреляем каждого второго, — сказал немецкий офицер.
Люди молчали. Нет, не все они были твердыми и неотступными, они не знали, кто этот смельчак, который дождливой ночью взорвал мост через реку.
Так они стояли долго. Под палящим солнцем. Какое-то тупое безразличие овладевало ими. Они ждали избавления. Любого избавления от неподвижного, изнурительного стояния под солнцем.
Офицер уходил и возвращался. Наконец он разделил людей на две шеренги.