Стало темнеть… По радио сообщили на «Седов» о том, что мы стоим у входа в пролив Фрама; на корабле был дан отдых всем свободным от вахты людям. Было приятно растянуться на мягкой койке после долгого сиденья в тесном «вороньем гнезде». На корабле быстро наступила тишина; его обитатели разместились в горизонтальном положении на своих койках. Даже самые заядлые биллиардисты, гонявшие каждую свободную минуту блестящие шары по зеленому полю биллиардного стола, сегодня изменили своим правилам.
Я уже почти засыпал, как вдруг услышал мягкий толчок в борт судна. Снова все стало тихо, если не считать методически дробного стука мотора динамо, потом опять что-то проскрипело вдоль борта. В следующую минуту раздался звонок машинного телеграфа, предупреждавший о необходимости готовить главный мотор. Перспектива приятного отдыха разлетелась как дым. На палубе посвистывал в снастях ветер, заряды тумана быстро проносились вдоль берега, временами совершенно скрывая его из глаз. Густые массы льда медленно двигались с севера по направлению к заливу Бирули.
— А ведь, Николай Николаевич, дело-то табак, — встретил меня на мостике капитан. — Ни черта не видно, а нас прет со льдом на берег.
То, что нас «прет», было видно по движению льдин, окружавших «Торос». Интересно, однако, было то, что дрейф шел не по ветру, а под острым углом навстречу к нему. Ясно, что здесь работало сильное течение, что значительно осложняло положение судна.
— Давно заметили дрейф?
— Нет, с полчаса тому назад, и шел он как будто бы не в сторону, как теперь. Течения работают, — решил Владимир Алексеевич.
— Надо будет скорее выбраться из льда к югу, там наверняка найдем чистую воду, так как лед не успел еще подойти вплотную к берегу материка. По береговой полынье вернемся немного на запад и станем под защиту островов Ледяных. Думаю, что это единственный выход.
— А может быть войти в залив Бирули?
— Не стоит, Владимир Алексеевич! Глубины там неизвестны, и, кроме того, вход в залив может закупорить льдом, и мы окажемся в мышеловке.
— Верно, да только я лично не сторонник крейсирования вдоль необследованных берегов по ночам, как раз на какой-нибудь камешек угодить можно… ну да и в Бирулю итти не слаще. Пойдем пока к югу, чтобы изо льда выскочить, а там видно будет. А ну, Кузьмич, скажите-ка стармеху, чтобы дал ток на прожектор!
Сноп яркого света прорезал темноту. Вода приобрела совершенно черный цвет, льдины же в полосе света казались ослепительно белыми, чуть искрящимися обломками мрамора. «Торос» пошел на перегонки с дрейфующим льдом к югу и скоро начал склоняться к западу, пробираясь при свете прожектора к островам Ледяным.
— Эх, красота-то какая! — проговорил матрос Коля Запорожцев, смотревший не отрываясь на блеск льдин, проходивших мимо судна. — Вот домой приеду и рассказать нельзя будет — надо самим посмотреть, а словами… словами такого не скажешь.
«Торос» обогнал лед и шел средним ходом по черной воде. Прожектор метнул свой луч к берегу, но туман не дал возможности ничего рассмотреть.
— Полборта право! — скомандовал капитан. — Пойдем-ка лучше, Николай Николаевич, от берега. Душу воротит от такого плавания! — как бы оправдываясь, бросил он в мою сторону.
Мили через полторы блеск льда снова открылся в луче прожектора. Шум разбивающихся об его кромку волн производил впечатление прибоя о скалистый берег. Пытаться найти в перемежающемся тумане острова Ледяные, имевшие в высоту не более 5—6 метров, не было смысла. «Торос» лег в дрейф до утра. Архипелаг Норденшельда встречал нас явно неприветливо.
Темная, туманная и беспокойная ночь сменилась ярким солнечным днем. К несказанному нашему удивлению, распределение льда почти ничем не отличалось от того, которое мы наблюдали вчера. Все подвижки льда, доставившие нам столько неприятностей ночью, привели к тому, что он занял свое исходное положение. Предположение, что лед дрейфовал ночью под влиянием приливо-отливных течений, получило еще одно подтверждение.
Проход на восток, также как и накануне, оставался закрытым. Времени терять было нельзя. «Торос» плавал в таком районе, карта которого требовала не пополнения, а кардинальной переделки. Не имея возможности создать пока какую-либо опору на берегу, мы решили координировать наш промер по выдающимся мысам, которые в последующем надо было заснять, и получить опорные точки, по которым и развязать промерные галсы. В первую очередь промером был охвачен треугольник между бухтой Носова, островами Ледяными и бухтой Междугорной. Результаты промера дали равное распределение глубин по всему участку порядка 40—50 метров. Обследовав указанный район, я решил пройти вдоль кромки льда на восток с целью выяснить, не произошло ли каких-нибудь изменений в состояний льда у острова Нансена. В этот момент была получена радиотелеграмма с ледокола «Ленин», в которой он сообщал, что стоит у острова Каторжного уже более двух суток, не имея возможности пробиться с двумя пароходами на запад. К востоку от места стоянки ледокола располагался битый лед в 3—5 баллов. «Ленин» просил немедленно известить его, если у нас будет замечена благоприятная перегруппировка льдов. Сообщение было не из приятных. Если мощный ледокол не мог преодолеть ледяной перемычки протяжением в 5—7 миль, то «Торосу» и подавно нечего было надеяться пройти в архипелаг. Обидно было крутиться перед закрытой дверью и видеть свою цель перед глазами. Увы, таковы законы Арктики. Горячим, нетерпеливым людям лучше здесь не плавать.