У окна стоял марокканский диван с резной спинкой – низкой, но всё-таки заслоняющей подоконник. Из окна открывался вид на соседний дом, типичную московскую пятиэтажку с застеклёнными лоджиями, возле которых синела набухшая вена газовой трубы. Над домом висело хмурое непонятное небо – то ли дождь, то ли сумерки, то ли просто скверный день.
Свечи на столе пылали ярко и печально, длинные языки пламени напоминали долгие цыганские песни.
– Уютненько. Но депрессивно, – высказал своё мнение профессор.
Пен деликатно присел на полупустую чашку, доливая кофе.
– Ничего, что без сахара? – на всякий случай спросил котофейник. – Я могу.
– Ты же знаешь, я всегда без сахара, – раздражённо сказал профессор и тут же одумался: в конце концов, даже настоящий целый Дементий, прожив столь насыщенную жизнь, мог бы тридцать три раза забыть о бытовых привычках рано почившего родителя, а уж Дем и Пен тем более.
– Извини, папа, – кротко сказал кот. – Кстати, можешь называть меня в женском роде. Я же всё-таки того… девочка, – зверёк засмущался. – Анима дементьевская я!
– Кто-кто? – не понял Пенсов.
– Анима. Женская часть души. Она вообще-то у всех есть, у творческих людей она просто больше… Источник вдохновения…
– Муза, что-ли? – спросил профессор.
– Плохая из меня была муза, – сказала Пен тоном, напрашивающимся на возражения. – Но иногда у нас с Демом кое-что получалось, – добавила она, возражений не дождавшись.
– Муза… А чего ты мужика своего изводишь? – желчно сказал Пенсов, вспомнив жалобы Дема. – Называешь себя в мужском роде и вообще ведёшь себя как стерва? Это что, феминизм?
– Папа, ну как тебе объяснить… – Пен потёрла лапкой грустную мордочку. – Ближе Дёмки у меня никого нет. Но насчёт этих дел… Он хочет этого самого… личной жизни. А я с ним не могу. Ты, наверное, не поймёшь… Знаешь, когда мы были Дементием… первые фильмы он ещё с актёрами снимал. Так вот, его в глаза звали Мейерхольдом, а за глаза – Карабасом. Он с людьми как с куклами обращался. Даже хуже, как с пластилином. В этом весь Дем. Ты не думай, что он такой хороший парень. Я-то знаю.
– Объясни мне всё-таки про Зину, – суше, чем хотел, сказал Пенсов.
– Ох, – вздохнула Пен, – ну вот я так и знала, что ты не поймёшь. Мужская солидарность. Если баба не даёт, значит, она стервь, а что она при этом говорит – так всё врёт… Ты ведь так на самом деле думаешь… Ну нет любви! Понимаешь – любви нет! Я бы и рада, он ведь на самом деле хороший… Перегорело… Думала, пройдёт… сойдёмся… как-нибудь стерпится-слюбится… Нет, ничего… А без любви я не могу.
– Про Зину, – перебил профессор.
Кошка сделала ещё одну чашечку кофе, на этот раз со сливками. Высунула острый розовый язычок, аккуратно полакала.
– Папа, мы никак не можем от неё избавиться.
Перед тем, как начинать съёмки, Дементий специально консультировался у технологистов, насколько всё-таки реальными являются помещённые в паравремя персонажи и обладают ли они сознанием. Те заверили, что это всего лишь оболочки, проецируемые на время, так что они только кажутся живыми. По сути, они были куда более примитивными, чем даже самый простой искусственный интеллект. Они могли чувствовать и мыслить, но только теми чувствами и мыслями, которые входили в сценарий.
Кто же знал, что именно здесь и подстерегает засада?
Всё дело испортила предфинальная сцена в церкви, где несчастную главную героиню, Зину Вагину, и без того хлебнувшую всяческого лиха, собрался приносить в жертву Дьяволу её учитель и наставник старец Нектарий, оказавшийся тайным сатанистом. По сценарию, железная Зина в этот момент должна была сломаться. Запланированный Дементием набор эмоций включал отчаяние, ужас, боль (само собой), но главное – желание проснуться, освободиться от кошмара и оказаться в каком-нибудь другом месте.
Технологисты не врали, когда говорили, что персонажи не являются настоящими людьми. Они забыли о том, что их эмоции всё-таки были очень похожи на настоящие. Тупая аппаратура, настроенная на помощь людям, оказавшимся в неприятной ситуации, уловила желание несчастного персонажа перейти в другой мир и его исполнила. Зина исчезла, а паравременное кольцо схлопнулось из-за фатальной поломки сценария.
Огорчённые технологисты разводил руками: никто не ожидал такого афронта. Что сталось с самой Зиной и куда она исчезла, было непонятно. Неясно было даже то, имеет ли она материальное тело или остаётся сгустком паравремени. Так или иначе, технологисты уверяли, что она жива – только вот где и в каком виде? Ответ могли бы дать эксперименты, но повторять такую штуку никому не хотелось.