– Ага, – Пен хищно облизнулась. – То есть не я, конечно, а та часть, которая была я… А та часть, которая была Демом, обиделась и женилась на этой дуре-китаянке. А я тогда Дементия на того американца соблазнила… Извини за подробности.
– Н-да, хорошо же вы уживались под одним черепом, – профессору подумалось, что избранный Дементием посмертный путь был ещё не самым худшим из возможных.
– Давай о Зине, – попросила Пен.
– Ну так ей что-то всё-таки надо? – профессор откинулся в кресле с коньяком в руке и рассеянно подумал, что депрессивный пейзаж ему, пожалуй, нравится больше, чем прихорошенный Маркони Бич.
– В том-то и дело, что ничего! – кошка от возмущения напрудила на скатерть маленькое кофейное пятнышко. Пенсов сделал вид, что ничего не заметил. – Она просто ходит к нам и хамит! Мы не можем работать, мы бегаем от неё по разным мирам, но она прётся за нами и скандалит! И ничего с ней не сделаешь! Её можно остановить только одним способом – тормознуть время. Но это же невозможно делать всегда! В общем, мы всё больше стараемся жить в электронном виде, туда она добраться пока не может. А если вдруг научится?
Профессор промолчал: он и в самом деле не знал, что сказать.
– Ещё пить с ней заставляет, – пожаловалась кошка. – Она мне Дема спаивает, сука!
– Дем и сам, по-моему, того… выпивает, – подумав, сказал Пенсов.
– А то я не знаю? Но хоть сам и в меру. А эта баба как припрётся, меня за шкирку хлоп, а Дема начинает изводить своей хернёй. Потом за бутылку берётся – наливай да пей. А куда денешься? Она в любой момент может прийти, она сквозь стены проходит, по времени как по паркету шляется. И зудит, зудит. Истории какие-то рассказывает. Как ей плохо живётся, да как Дёма перед ней виноват, что её такой нечастной сделал. Ну и про фильм – как её там в насиловали, били, про пиявок там разных, да что она при этом чувствовала… Как будто мы не знаем… Жопу голую показывает. С синяком. Представляешь?
– Ну хорошо. Но я-то чем могу помочь? – профессор обратил внимание, что в застеклённой лоджии за окном загорелся свет и задвигались тени.
– Папа, – проникновенно сказала кошка. – Ну пожалуйста, посоветуй что-нибудь. Ты же придумал эту Зину. Ты её знаешь, как никто. Должно же у неё быть какое-то уязвимое место.
– Я не эксперт по Зине, – попробовал защититься профессор. – Персонаж вообще не эквивалентен автору, особенно, э-э-э, в нашем случае. Честно говоря, я вообще старался не думать, что пишу – так лучше получалось. А последнюю книжку я вообще… сама знаешь, как она получилась. Да и вообще: фильм-то снимали вы! То есть целый Дементий… тьфу, как всё запущ… запутанно. Надо, кстати, как-нибудь посмотреть это ваше кинишко.
– Тебе не понравится, – быстро сказала Пен. – Тебе вообще всё дементьевское не должно нравится. Ты всегда был такой… традиционный. На все пуговицы застёгнутый.
– Если бы это было так, – решительно сказал Андрей Валентинович, – я бы не написал этот «Оргазм», будь он неладен… Хотя… – он замолчал и потёр нос. – Когда я помадой торговал, я каждый день такое слышал, по сравнению с чем вся эта лабуда – просто песенка про ёлочку.
– Ну да, понятно, – Пен села столбиком и принялась умываться. – На тебя вся эта пакость и должна была произвести именно такое впечатление… Кстати. А не было ли у Зины прототипа? Ну, может, какая-нибудь баба, которая рядом с тобой на лотке торговала?
Пенсов задумался, потом покачал головой.
– Да нет. У нас всё больше интеллигентные были. А над нами стояли кавказцы… ну, бандюки иногда приезжали… Нет, бабы не было. Да и не могло быть. Зина – это же откровенная фантастика, китч. Православная жена геолога с разноцветными сосками, занимающаяся расследованиями. Чисто вымышленный персонаж.
– Но откуда-то это всё взялось? Зачем-то ты ей сделал разные соски? – допытывалась кошка. – Наверное, это что-нибудь значило?
– За деньги я их сделал! – заорал разозлённый профессор. – Я писал халтуру! Писал за деньги идиотские детективчики!
– Папа, не кричи, пожалуйста, – кошка обиженно отвернулась.
– Извини, Пен, – Пенсов откинулся в кресле. – Давай рассуждать логически. Зину писал я, это правда. Допустим даже, что она в каком-то смысле плод подсознания… – эта мысль ему не понравилась, но он всё-таки продолжил, – моего подсознания, так сказать. Это нам ничем не поможет. Никаких реальных прототипов у неё нет, это я тебе точно говорю. Я о ней, на самом деле, ничего толком не знаю, – неожиданно признался он. – Ну и что, ну пусть я её написал. Дементия вот с младенчества помню, а что у него в голове – ведать не ведал.
– Ты не интересовался, – укорила его Пен. – Всегда держал на расстоянии. Даже не накричал ни разу.