– Дем мой! – выпрямилась Пен во весь свой невеликий рост. – Я его не отдам. Никому. Никогда. Ни за что, – она шмыгнула розовым носиком и заплакала. – Потому что… кроме него… я никому не нужна…
Профессор растерялся.
– Ну что ты, что ты, – начал он бормотать какую-то чушь, – тебя все любят…
– Кто все?! – взвизгнула кошка. – Даже ты… ни разу… не погладил…
– Но это же неприлично! – ляпнул Пенсов.
Кошка спрыгнула со стола и исчезла под ним.
Профессор почувствовал, как что-то трётся об его ногу.
– Вот, – сказала Пен, вылезая из-под стола. – И не смей меня гонять, слышишь?
– Но как же, как же… – лепетал Пенсов, неловко опускаясь на колени и беря кошку на руки.
Пен дотянулась до его лица и лизнула его губы острым язычком.
– Ты же меня совсем не знаешь, – профессор чувствовал, что он несёт какую-то чушь чушь, но остановиться не мог. – Я старый. Со мной неинтересно…
– Папа, я любила тебя всю жизнь, – сказала Пен.
– Код этот дурацкий! – в отчаянии закричал профессор. – Ты же кошка!
Пен вырвалась из его объятий и упала на пол. Колыхнулся воздух.
С пола встала тоненькая блондинка с огромными зелёными глазами. Одежды на ней не было.
Взгляд профессора сам собой приклеился к маленьким упругим грудкам.
– Код этот дурацкий, – сказала девушка, – я давно сломала. А Дему не говорила, чтобы не приставал.
Пенсов сделал последнюю попытку.
– Но ты же моя дочь! – прошептал он, пытаясь сделать шаг назад. Ноги не слушались.
– Папа, ты спятил, – нежно сказала Пен, обнимая его и подталкивая к дивану. – У тебя всю жизнь был сын.
– И всё-таки, – сказал Пенсов через три часа, – не называй меня «папой».
– Папа, я всегда буду называть тебя папой, – сообщила Пен, прижимаясь к его голому предплечью.
– Почему? – вяло поинтересовался Пенсов.
– Потому что я так хочу, – логично объяснила Пен.
– Знаешь, дочка, ты невыносима, – вздохнул профессор.
– Никогда не называй меня дочкой, – потребовала Пен.
– Почему? – снова спросил Пенсов.
– Потому что мне это не нравится, – столь же логично объяснила Пен. – Папа с дочкой – это какой-то инцест. Фу, гадость. Кстати, я намерена взять фамилию Дементьева.
Они лежали на диване, кое-как прикрытые профессорским халатом. Халат медленно сползал на пол.
– А просто папа – это ничего? – пробормотал профессор, борясь с дремотой.
– Папа, ты засыпаешь, – Пен извернулась и легонько куснула его за плечо. – Между прочим, ты лежишь в постели с прекрасной юной девушкой. И спишь. Не стыдно?
– Старенький я уже, – проворчал Пенсов. – Я этого знаешь сколько лет не делал?
– Могу себе представить, – последовал ещё один лёгкий укус. – Придётся мне заняться твоим здоровьем. Не переживай, папа, лет триста ты ещё протянешь без серьёзного вмешательства. Дай ухо.
– Ой, – только и сказал Пенсов, когда маленькие острые зубки прокусили мочку.
– А вот и не больно, – Пен провела пальцем по профессорскому носу. – Зато теперь будешь пободрее.
– Эти ваши хитрые штучки, – Пенсов и в самом деле почувствовал, что дремота куда-то испаряется, усталость исчезает, а интересы смещаются в область ниже поясницы.
– Нет-нет-нет, – Пен чуть отодвинулась, насколько позволял диван. – Не сразу. Надо же тебя помучить.
– За что? – спросил профессор, борясь с подступившим желанием накинуться на Пен как лев на овцу.
– За то, что ты всю жизнь не обращал на меня внимания, – заявила нахалка.
– Но тебя же не было! – возмутился Пенсов.
– Это не оправдание! И ещё ты подмышки не бреешь. От тебя как от козла несёт.
– Хм, – Пенсов кое-что вспомнил, – не то чтобы у меня было много женщин…
Пен напряглась всем телом.
– …но не помню ни одной, у которой главное женское место пахнет кофе, – закончил профессор, безуспешно пытаясь дотянуться до этого самого места.
– Тебе не нравится? – последнее Пен произнесла с едва заметной ноткой беспокойства. – Я могу убрать кофе.
– Нет-нет, оставь. Просто теперь у меня будет вставать от одного вида кофейной чашки, – неуклюже пошутил Пенсов.
– Вот ещё, – фыркнула девушка. – Вообще, я обиделась. – Она чуть приподнялась, делая вид, что переворачивается на другой бок.
– И на что же ты обиделась? – профессор чуть помог ей перевернуться.
– А ты сам подумай, – надула губки Пен.
– Наверное, на то, что я слушаю твою болтовню, а не занимаюсь тобой, – догадался профессор и попробовал исправить оплошность.
– Ой! Ну подожди! Я так не хочу! Дай, я сама! – халат упал на пол, и торжествующая Пен вскарабкалась на торс Пенсова.