Рынок. Париж. 1905–1906
В это время все освещено и окрашено для двадцатилетней Зинаиды Евгеньевны большим чувством — к ее двоюродному брату Борису Анатольевичу Серебрякову, сыну сестры ее отца, в честь которой она и была названа Зинаидой. Летом 1905 года она выходит за него замуж[20]. А поздней осенью того же бурного и трагического года, когда в России стало невозможно спокойно учиться[21], Серебрякова с матерью едет для продолжения художественного образования в Париж (через несколько недель с той же целью, чтобы не терять год, приехал к ним в Париж и молодой муж Зинаиды Евгеньевны — студент Института путей сообщения). Однако, прежде чем вкратце остановиться на пятимесячном пребывании Серебряковой в Париже, необходимо упомянуть, что до отъезда из Петербурга она побывала на блестящей, поистине исторической выставке портретов, устроенной С. П. Дягилевым в Таврическом дворце, что имело для нее, будущей прекрасной портретистки, очень большое значение, так как она смогла увидеть великолепные образцы работ русских портретистов конца XVIII — первой половины XIX века — Рокотова, Левицкого, Боровиковского, Кипренского, Тропинина, Брюллова — и современных мастеров во главе с Серовым.
В Париже Серебрякова поступает в академию Grande Chaumière, но ее преподаватели Симон и Дошё фактически не занимаются со студийцами, и Зинаида Евгеньевна предоставлена, как и все остальные, сама себе. Однако в противоположность большинству учеников, главным образом любительницам-англичанкам, Серебрякова умеет использовать все возможности приобретения мастерства. В студии все время позируют, сменяясь, натурщицы, и как раз для молодой художницы очень важна эта смена типов и движений. Но самое главное — в Париже она получает сильнейшие «познавательные» импульсы — знакомится с Лувром, где она делает наброски карандашом и акварелью с картин Брейгеля, Ватто, Фрагонара. А главное, по-настоящему узнает произведения Милле, с одной стороны, и импрессионистов — с другой. Ее увлекает живопись Ренуара, а больше всего — Дега, любовь к которому останется с ней на всю жизнь. Надо подчеркнуть, что, не без влияния самого Бенуа, который в это время с семьей живет в Париже, Серебрякову оставляют совершенно равнодушной, даже отталкивают современные течения. А ведь в эти годы искусство Парижа «кипит» от наступления нового: становится широко известным и необходимым молодым живописцам творчество постимпрессионистов — Сезанна, Ван Гога, Гогена. Более того, только что прошла выставка «диких» — фовистов во главе с Матиссом, Дереном, Руо, Марке.
Париж. Улица. 1905–1906
Несколько прямолинейно Серебрякова — и в юности, и в течение всей дальнейшей жизни — отрицает значение и мощь первоклассных мастеров европейского искусства — своих современников и даже их непосредственных предшественников (делая, впрочем, исключение для произведений Ван Гога). В таком неприятии всех новых, а тем более новейших, течений сказалось влияние несколько однозначно воспринятых с детства принципов мирискусников, к которым, возможно, прибавилось и впечатление от воззрений Альберта и Леонтия Николаевичей Бенуа (вспомним их отношение к Выставке русских и финляндских художников как к выставке «декадентской»). Сам же Александр Николаевич Бенуа оказался несравнимо восприимчивее (впрочем, в несколько более поздние годы) ко многим явлениям живописи. Об отношении Зинаиды Евгеньевны и А. Н. Бенуа к искусству 1920–1950-х годов, то есть периода ее жизни во Франции, придется еще говорить.
Но вернемся к ее пребыванию в Париже в 1905–1906 годах. Большое значение для Серебряковой имеет ее постоянная и увлеченная работа над этюдами уголков Парижа и Версаля, этюдами, в которых ощущается несомненное влияние импрессионистов — и в восприятии, и в видении мотива. Не менее интересны и акварельные штудии уличных типов — рыночных торговок, детей в парке, где появляются новые черты цветовой обобщенности, несущей в себе начала декоративности. Такого же рода и темперные произведения, запечатлевающие работающих в академии студийцев.
20
См.: Е. Н. Лансере — А. Н. Бенуа, 23/10 сентября 1905 г. // З. Серебрякова. Письма. С. 32.