В студии. Париж. 1905–1906
Пребыванием в Париже заканчиваются, по сути дела, годы ученья Серебряковой, в целом в какой-то мере «аутодидакта», не получившей систематической «школы». Но отсутствие систематических длительных учебных занятий, будь то в петербургской Академии художеств, в любой из парижских академий, более либеральном Московском Училище живописи, ваяния и зодчества, было — и с великолепными результатами — заменено у Серебряковой уменьем учиться самостоятельно у великих старых мастеров в Эрмитаже, Лувре, в музеях Италии, где она всегда делала зарисовки, копировала живопись (а в зрелые годы в Париже писала удивительные копии с мраморных скульптурных портретов), а главное — бесконечно и неутомимо писала и рисовала с натуры, в том числе и с натуры обнаженной. Ее огромная одаренность в сочетании с предельным трудолюбием и целеустремленностью, с невозможностью существовать без творчества сделали Серебрякову подлинным художником-творцом и не менее подлинным совершенным мастером.
В начале апреля 1906 года она вместе с матерью и мужем возвращается в Петербург, и с этого времени начинается новый и необычайно плодотворный период ее жизни и творчества.
Глава вторая
Нескучное
1906–1912
З. Е. Серебрякова за работой в своей мастерской
Пять лет — с середины 1906-го по 1911 год — были для Серебряковой временем счастливым, заполненным и чисто семейными, и значительнейшими творческими свершениями. Именно в эти годы она из талантливого начинающего живописца становится мастером со своим лицом, притом мастером, иногда интуитивно, а иногда и совершенно осознанно, решающим важные для русского искусства этих лет задачи.
В конце мая 1906 года у Зинаиды Евгеньевны родился сын, названный в честь деда Лансере Евгением, а через год с небольшим — второй, Александр. Нежная и любящая мать, Серебрякова, по-прежнему живущая в Нескучном большую часть года — весной, летом и ранней осенью, а иногда и зимой, не только не забрасывает живопись, а отдается ей с той же страстностью, но теперь более осознанно, и вместе с тем со всегдашней неудовлетворенностью, даже болью, видящая — или думающая, что видит — ее недостатки (это качество будет ей присуще и в зрелости, и в старости).
Серебрякова как всегда много рисует, ее альбомы и большие листы ватмана заполнены и набросками, и вполне законченными, твердыми и энергичными рисунками крестьян и крестьянок за работами, а также бесчисленными зарисовками крестьянских малюток то на руках у матерей, то во временных люльках, подвешенных к осям телег во время полевых работ.
Одновременно Серебрякова уделяет все больше и больше внимания живописному пейзажу, стремясь запечатлеть столь любимое ею Нескучное и его окрестности. Вначале ее пейзаж еще тесно связан с так привлекающими ее сценами крестьянского быта, а по мере более глубокого живописного его познавания становится нетрадиционным, характерно «серебряковским». К «чистому» пейзажу она приходит через типично деревенские этюды, например, через характерный деревенский «интерьер» — «Телятник» (конец 1900-х годов), в котором с одинаковым интересом и тщанием изображены милые ее сердцу трогательные телята (она унаследовала от отца любовь и интерес к животным) и более чем скудная «обстановка» помещения с маленьким подслеповатым оконцем. К работам такого, «интимного», рода принадлежит и «Дворик с индюшками», зимний пейзаж-этюд с тонко прослеженными оттенками снежного покрова. Особое место среди пейзажных работ этих лет занимают многочисленные этюды цветущих яблонь, которые как бы служат иллюстрацией к написанному в юности восторженному письму о «белом и душистом саде». К подобным произведениям должно причислить, наряду с другими, и «Вид из окна» (1910), в котором немудрящий пейзаж с пастухом и коровами приобретает черты картинности благодаря естественному обрамлению — акцентированно голубоватой, основательно прописанной раме окна. Пожалуй, новые, можно сказать, чисто индивидуальные черты восприятия природы явственно дают о себе знать в «Табуне лошадей» (1909), где на фоне широко раскинувшихся лугов, смело и свободно проработанных, изображены энергично написанные группы лошадей с жеребятами. Здесь следует отметить характерную для серебряковских пейзажей этих лет черту — высокий горизонт, что позволяет любовно, со вниманием запечатлеть в тонко прослеженных цветовых оттенках плавные изгибы невысоких холмов.