Теодор Шассерио. Туалет Эсфири. 1841
Надо заметить, что и в мотиве «Купальщицы», и в его живописном воплощении дает о себе знать уже отмечавшаяся характерная для русского модерна возможность «разновариантной стилизации»: в гармоничном сочетании непосредственного видения натуры с чертами неоклассики и того же модерна в композиционном решении — изысканном и в то же время живом повороте фигуры, в выраженности линейной ритмики и особой уравновешенности, продуманных и точно найденных контрастах колорита. Нельзя не вспомнить и о восхищенной трактовке обнаженного женского тела в живописи французских романтиков первой половины XIX века, например — Шассерио. В целом же главное в картине, как и в портретах этих лет, ее удивительная естественность и поэтическая точность.
Автопортрет. Эскиз. 1907
Глава третья
Нескучное
1913–1917
З. Е. Серебрякова с детьми Шурой, Женей, Татой и Катей. 1914
Следующее пятилетие — с 1913-го по середину 1917 года — можно, пожалуй, считать самым значительным периодом в творчестве и семейной жизни Серебряковой. Как живописец она вступила в период подлинной творческой зрелости и вполне заслуженного признания. Именно в эти годы ею были созданы произведения, во многом новые по своему содержанию и решению и тем самым заполнившие некую нишу в русской живописи Серебряного века вообще.
Счастливая жена, сердечно преданная семье — в этом отношении она походила на свою мать, — Серебрякова в 1912 и 1913 годах родила двух дочерей — Тату (Татьяну) и Катю, названную так в честь бабушки. Четверо детей, которых она безгранично любила, во многом определили, особенно в чуть более поздние годы, ее творческую судьбу. Пока же, в первое время после взлета 1909–1911 годов, Серебрякова как бы накапливала силы для нового живописного рывка. Несмотря на то что в 1912-м и первой половине 1913 года она не могла полностью отдаваться творчеству, как ей это было свойственно и необходимо, в это время идет непрерывная — и явная, и подспудная — работа живописца. Написано несколько прекрасных, очень картинных по решению пейзажей Царского Села (в том числе «Озеро в Царском селе», «Пруд», «Камеронова галерея», «Зима в Царском селе. Верхние ванны») и ряд этюдов уголков парка, любимого Серебряковой и благодаря ассоциациям с образом так тесно связанного с этим удивительным местом Пушкина, и вследствие привитого ей с детства А. Бенуа, К. Сомовым, А. Остроумовой-Лебедевой восхищения перед петербургскими, дышащими историей пригородами. Дважды за это время побывала Серебрякова по нескольку недель в Крыму (в Симеизе), где столь непохожая на северо- и среднерусскую природа вдохновила ее на создание большого числа энергичных, солнечных, очень чистых и определенных в цветовом отношении этюдов деревьев с яркой густой листвой, нагромождений камней и отрогов скал причудливых форм. Но главная цель и задача ее трудов начала 1910-х годов — и душевная, и чисто живописная подготовка к давно, очевидно сразу после создания «Купальщицы», задуманной картине «Баня» (точнее было бы — «Деревенская баня»), а затем — работа над нею.
В этом ставшем переломным, как за несколько лет до того автопортрет «За туалетом», произведении воплотились две основные темы, пронизывающие — в двух разных ипостасях — все творчество Серебряковой 1910-х годов. Первая, может быть, более частная — живописное воспевание прекрасного человеческого тела, прекрасной наготы, представляющей, как писал С. Маковский, «…для современной живописи основу всякого синтеза, вдохновенного стиля, монументальной идеализации…» — высказывание, столь показательное для адепта вступающего в силу неоклассицизма[36].
