Так случилось и теперь. Ведь он точно знал — ни в коем случае не следует кашлять, а кашель так и пер наружу, хотя был Семенов абсолютно здоров. Эта борьба с самим собой в какой-то момент настолько развеселила его, что Семенов едва удержался от смешка… Вот еще хохота нам тут не хватало. «К психиатру, что ли, сходить?» — мелькнула шальная мысль.
Часа через полтора стало темнеть. Сумерки — лучшее время для снятия часовых; глаза их еще не успевают перестроиться на ночной режим, а настороженность не столь велика, как ночью. Однако Андрей-второй чего-то ждал. Голова его, прикрытая серым капюшоном комбеза, неподвижно торчала между двумя большими камнями. Будь Семенов на его месте, уже давно бы начал действовать. Но у лидера свои резоны, а значит, так тому и быть.
Спустя еще час Семенов скорее почувствовал, чем увидел в сплошной темноте впереди едва заметное, бесшумное шевеление. И понял: началось. Медленно пополз вперед, туда, где раньше находился Виктор… Эх, давненько по камушкам брюхом не елозил, давненько. Впрочем, получалось не так уж плохо. Только блок из четырех мин на спине мешал.
Минуты три ему понадобилось, чтобы оказаться рядом с Имраном, который в тот момент уже лежал неподвижно на месте Андрея-второго, выставив меж камней длинный, замотанный в серую ткань ствол своей винтовки. Услышал рядом шуршание — это Николай прибыл. Все на месте.
Семенов коснулся рукой плеча Имрана и через пару секунд ощутил ладонью прикосновение еще теплого металла. Взял из рук снайпера ПНВ[8], один из трех, которыми они предусмотрительно запаслись еще в столице, и, стараясь не делать резких движений, надел поверх капюшона. Закрепил, опустил на глаза. Прибор был включен, и мир снова обрел краски. На этот раз, правда, довольно однообразные, сплошь зеленоватого оттенка.
Глянул вперед. И увидел метрах в двадцати от себя два медленно перемещавшихся силуэта: один недалеко от другого — Андрей-второй чуть дальше, Виктор чуть ближе. Там где гребень заканчивался, резко уходя вниз, виднелось большое углубление, вроде широкого окопа. Что происходило внутри окопа, разобрать с такого расстояния было невозможно. Семенов снова тронул за плечо Имрана и получил от того небольшой бинокль. Приладил окуляры к объективам прибора, покрутил настройку… Черт, неудобно одной рукой! Но АКМ выпускать не хотелось.
Когда зеленое изображение стало более-менее резким… Семенов почувствовал, как непроизвольно напряглась рука, сжимавшая автомат — он разглядел шесть человеческих фигур. Двое сидели у самого бруствера, повернувшись лицом к дороге, в ту сторону, откуда пришла бы группа, не сверни они на тропу. Еще четверо стояли поодаль, в глубине позиции, о чем-то, похоже, переговаривались.
Поймав в сетку бинокля одну из фигур, Семенов определил дистанцию: четыреста пятнадцать, плюс-минус десять метров. Ветер слева, около восьми-десяти метров в секунду. Сильно дует, зараза!
Семенов прошептал Имрану цифры, хотя тот наверняка уже выставил свой прицел и учел боковую поправку. Делал все это Семенов машинально, а сам разглядывал прохожих на инопланетян врагов и думал: откуда их столько? Многовато для охранения. У тех, что сидят, — ПКМ[9] и автомат. У стоящих — автоматы. К дальней стенке окопа раструбом вниз прислонен гранатомет. «Семерка»[10], похоже. Ну куда им столько народу? Для штатного НП троих вполне хватит. За глаза! Или нас ждут? Но почему тогда столь расслаблено? Да и у тех, что бдят, стволы совсем не в ту сторону смотрят. Играют спектакль специально для него, Семенова? Они что там — из МХАТа все?
Семенов на мгновение опустил бинокль, упер приклад в плечо, глянул сквозь целик автомата, совместив прорезь и мушку с далеким зеленоватым мерцанием позиций противника; зафиксировал предплечье вторым, коротким ремнем, специально для этого продетым в антабки… Теперь огонь можно открыть, не теряя времени на прицеливание.
Мельком посмотрел на бойцов, осторожно ползущих вперед, словно вялые ящерицы. Ползите, ползите. Да аккуратнее. Снова поднес к глазам бинокль. Все без изменений, ведут себя в меру беспечно. Ходят туда-сюда, разговаривают. Ага, вот пожрать решили. Банки открывают. Откуда же их там столько и зачем? Е-мое…
Время словно бы остановилось. Изредка поглядывая на своих, все ближе подбиравшихся к НП, Семенов несколько раз поймал себя на ощущении, будто бы он сам ползет вместе с ними, вжимаясь в камни, чувствуя, как замирает сердце от малейшего шороха: а вдруг услышат?
Когда от «группы захвата» до позиций НП оставалось не больше пятнадцати метров, оба бойца замерли. Семенов ощутил прикосновение — Имран предупреждал о полной готовности. Это было лишним. На всякий случай Семенов снова на мгновение оторвался от бинокля, скорректировал прицел. Как только — так сразу.
Волнение, владевшее им в первые минуты, отошло на второй план, осталось лишь жуткое напряжение и готовность в любой миг мягко давануть пальцем, выпуская на волю маленьких свинцовых демонов. Тронул за плечо Николая, почувствовал едва заметное шевеление — тот понял.
Что это? Семенов с недоумением обнаружил нечто новое в поведении этих «перцев», как он их сразу про себя окрестил. Обнимаются. Жмут друг другу руки. Сдурели они там, что ли? Он на секунду и сам почувствовал близость безумия из-за полного непонимания происходящего. И лишь когда три фигуры вскочили на бруствер окопа — с той стороны, что была ближе к их «объекту», за подступами к которому следили наблюдатели, и с той самой стороны, где замерли, распластавшись, Андрей-второй и Виктор, — лишь тогда Семенов понял.