Язид и его партнеры – Малек, большой друг детства, Лоран и Амеди, – составляют несокрушимую группу. «Безумцы», как называет их Лаки, доходят в турнире до четвертьфинала.
Как и все игроки, Язид уходит со стадиона «Сен-Касьян» с подарочным набором для фондю… и неожиданной проповедью. Он не должен был принимать участие в этом турнире, тем самым подвергая себя возможной травме. Ему это дали четко понять. Его тело отныне становится рабочим инструментом; он должен его беречь, защищать, не подвергать неоправданным рискам, не нагружать его опрометчивыми манипуляциями, выходящими за рамки привычных действий. За рамки его ремесла.
Вот и еще одно доказательство того, что время друзей принадлежит прошлому.
В этом случае страх руководства «Канна» был ретроспективным, так как инциденты испортили турнир, к счастью, без физических последствий для участников. Завязалась драка, которая постепенно переместилась к открытой стойке с напитками. Члены ASLM, добровольцы, среди них мать Брюно Беллона, помогали с организацией рядом с лужайкой, где все отдыхали, разговаривали стоя или расположились для беседы на траве. Внезапно началась паника, и все забегали в разные стороны. Кто-то угрожал пистолетом.
Те, кто хочет защитить Язида, не знают ни царившей тогда атмосферы, ни о его естественной склонности реагировать на грязные действия. Это не новость. Когда он играл в детской команде, финал турнира, организованного в городе Роан, остановили из-за того, что он ударил головой агрессивного соперника… которого подстрекал к жестокому поведению его тренер, ставший впоследствии тренером женской сборной Франции! Совсем недавно в Монпелье, в матче Национального чемпионата, его выгнали с поля за такую же мстительную реакцию. Последствие: запрет на участие в любых соревнованиях в течение трех недель. Такой длительный период наталкивает Ги Лякомба на идею ввести «раздевалочный наряд вне очереди»: отныне любой игрок, получивший дисквалификацию, обязан драить раздевалку. Примерно в это же время тренер говорит Язиду фразу, звучащую немного карикатурно, зато реалистично и даже немного неприятно; касается она представления о рисках его ремесла, его мастерского гениального дриблинга, не дающего сопернику возможности забрать у него мяч:
– Если однажды тебя перестанут толкать – знай, что ты уже не так хорош, как раньше!
В Ля Бокка в начале сезона-1989/90 толчки не так заметны. Происходят они не на поле, а на воображаемой шахматной доске, по которой каждый двигает собственные пешки. Новые пешки управляются новыми руками. Муниципальные выборы приводят к изменению настроения в городе, оно уже больше не такое по-настоящему «семейное» – по крайней мере, эта «семья» раздирается ссорами и противоречиями. Футбол, на котором все более и более фокусируется внимание СМИ, источник денег и власти, уже давно стал инструментом в руках бизнесменов или политиков. Те, кто использует его общественное начало, пьянеющие от победы любой ценой и от все возрастающих бюджетов, мягко стелют финансистам, взявшимся из ниоткуда, но готовым использовать «футбольный товар», этакий особый портфель акций.
Постановки психодрам начались не сегодня. От Ниццы до Марселя и даже в Монако – правда, с менее заметными проявлениями – уже довольно длительное время прослеживаются контуры турбулентного средиземноморского волнения, в котором клановый дух спорит с безумным влечением к разграблению ресурсов. Канны никогда не были землей насилия. А уж тем более – стадион «Кубертен»: с ним связаны только несколько нарушителей спокойствия из Ниццы да варварское выступление группы болельщиков из Марселя, однажды вырвавших с мясом довольно много деревянных скамеек на южной трибуне. Однако город меняется. Интриги и попытки удержать власть связаны уже не с узким кругом именитых людей или местными выборными должностными лицами, а с более широкими сетевыми махинациями. Канны давно перестали быть провинциальным городом с населением в шестьдесят тысяч человек, где немного устаревший патернализм еще мог бы сказать свое слово. Это международный приморский город, чье имя несет сильнейший эмоциональный заряд, а следовательно, огромную рыночную стоимость.
В таком контексте футбольный клуб, попавший в высший дивизион, – это манна небесная.
В «Канне» частичная смена руководства и перспективы будущей прибыли от элитного статуса как раз и угрожают присутствию клуба в высшем дивизионе. На «Кубертене», как и по всей Франции и в беспокойном мире футбольного бизнеса, постоянная долгосрочная работа и удержание руководящих кадров на одной позиции уже не такие простые задачи. Выбор Жана Фернандеса, главного творца команды, попавшей в футбольную элиту, оспаривается после первых же поражений.