Мужчины же — “отнюнь”, как говорила моя маленькая внучка. “Душечки”-то как раз они. Именно в браках гуляки становятся домоседами, расточители — скрягами. Или наоборот. Если, конечно, жена для них значима.
На протяжении полувека моей дружбы с Зямой я наблюдала и разные, вовсе не иконописные лики его поступков. Что вовсе не делает его лицемером, прикидывающимся носителем незапятнанных белых одежд. Помилуйте! Разве на совести каждого из нас нет мутных пятен или затертостей? Да и вообще, стерильщик — скучен.
Но присутствие Тани в Зяминой жизни не раз оберегло его от неверных душевных движений. Он жил, кося глазом на свод Таниных нравственных принципов, сверяясь с ним.
А Танин моральный кодекс — не чета провозглашенному некогда “Моральному кодексу коммуниста”. Ибо последний был декларацией, литавровым грохотом бесплотных заклинаний. А Танины устои — безгласны, естественны, как кровообращение в живом организме. Хотя ей и принадлежат некоторые мудрые постулаты. Как, скажем: “Дружба сильнее любви. Любовь может быть безответной, а дружба нет”. Какой она друг, умеющий без восклицаний и многозначительных жестов приходить на выручку и утолять горести, сама я убеждалась не раз. У ее, старомодного по современным меркам, Кодекса чести и корни — старомодные».
Тут хочется сказать несколько слов о «корнях» — а точнее, о Татьяне Сергеевне, маме Татьяны Александровны. Она дочь знаменитого владельца коньячных заводов Сергея Николаевича Шустова. Уже в начале XIX века глава семейства значился купцом третьей гильдии. Но вскоре Шустовы отошли от торговли солью и прочей бакалеей и переключились на более выгодное дело — в 1863 году Николай Леонтьевич Шустов открыл компанию «Н. Шустов и сыновья», производившую алкогольные напитки. Еще в 1880 году московский завод Шустовых, расположившийся в районе Пресни, имел несколько магазинов, а в канун XX века один из братьев Шустовых приобрел коньячный завод в районе Эриванской крепости, ставший позднее знаменитым Ереванским коньячным заводом. Тогда же другой брат, Василий, уехал во Францию, откуда и привез технологию производства французских коньяков.
Итак, мама Татьяны Александровны Татьяна Сергеевна — прямой потомок династии Шустовых, людей честных, деловых, предприимчивых. И неудивительно, что, впервые увидев Зиновия Ефимовича, она сразу объявила приговор: «Подходит».
Не ошиблась Галина Шергова, написавшая, что союз Татьяны Александровны и Зиновия Ефимовича сложился стремительно. По ее рассказу, на гастролях в Египте Гердт «пустился во все тяжкие», используя все свое обаяние и «донжуанские» способности: «День такой деятельности сшибал разрабатываемую даму с ног».
Уже на обратном пути в Москву, в самолете, Татьяна Александровна и Зиновий Ефимович условились о новом свидании.
До встречи с Правдиной Гердт уже восемь лет был женат третьим браком. Но сразу после приезда в Москву сказал жене: «Я полюбил другую женщину и ухожу». Краткость этого заявления не делала его проще. Конечно, Зяма мучился сознанием, что приносит боль жене. Но она сама облегчила задачу единственным вопросом:
— А как же квартира?
— Квартира — твоя.
В канун этого свидания Таня сделала своему мужу такое же признание. Формулировка, правда, была иной, соответственно иной семейной ситуации. Через три дня Зяма заехал за Таней — они решили отправиться в Ленинград на машине. Ожидая его, она все рассказала родителям.
Татьяна Сергеевна обратила на дочь сочувственный взгляд: «В таких случаях неплохо бы познакомиться с будущим зятем».
Гердт поднялся в квартиру, представился и заверил:
— Я обещаю всю жизнь жалеть вашу дочь.
И через паузу:
— Я очень устал от этого монолога. Давайте пить чай.
Что они и сделали.