Голос Клавы. Людочка! Людочка! Нина, выпусти меня немедленно!
Голос Зинули. Я требую — откройте! Откройте! Выпустите меня!
Голос Вали. Выпустите ее! Выпустите меня!
Нина несколько подрастерялась, но не очень. Она курсирует от двери к двери, как надзирательница.
Нина (у одной из дверей). Людочка, спи! Ничего с твоей мамой не случилось! Спи! (У другой двери.) А ты, Клава, вообще заткнись — сама за ней пошла, а сейчас орешь! (У следующей двери.) Зина! Там на столе еда — поешь! Специально для тебя оставлено! В термосе — чай! В тумбочке остаток водки — глотни, спать будешь лучше! (У следующей двери.) Валя, прекрати! Зина уже успокоилась, а ты кричишь! Что — лучше было бы, если бы она сейчас там в лесу сидела?.. (На выбежавших из разных комнат полуодетых девчат.) Что повыскакивали? Отбой!
Голос Людочки. Мама!.. Мамочка!..
Нина. Людочка, я сейчас к тебе зайду! Перестань ныть!
Улица в новом городе. Ни души. В окне третьего этажа появляется Зинуля — взлохмаченная, глаза страшные. Бросает вниз босоножки. Скрывается. Снова появляется — с ворохом простыней. Спускает простыни за окно. Опав, они вытягиваются «канатом» до самой земли. Зинуля забирается на подоконник — действуя осторожно, но ловко, она, как обезьянка, вцепляется ногами и руками в простыни, медленно сползает вниз… Спрыгивает на землю. Схватив одну босоножку, другую, не обуваясь, убегает, куда ноги несут… как слепая…
Комната в квартире Виктора Николаевича.
На журнальном столике трещит телефон. Настенные часы показывают четыре часа. Заспанный, в одних трусах, злой, выходит Виктор Николаевич.
Виктор Николаевич (подняв трубку, мрачно). Слушаю! Кто-кто?.. Какая Никиткина?.. Так… А что случилось?.. Что-что? С ума сошла она, что ли?.. Так… Так… О, господи! А куда она побежала?.. Я сейчас позвоню главному механику, Сергею Сергеевичу… он ваш непосредственный начальник, пускай берет мою машину и вместе ищите ее…
Вестибюль женского общежития.
Валя (по телефону). Виктор Николаевич, надо, чтобы вы сами поехали! Сами! Она в жутком состоянии, Виктор Николаевич! Ее надо задержать… она уедет!.. Да не надо Сергея Сергеевича, она его терпеть не может… и он тоже! Я вас прошу… надо вам, вам!..
Перрон местной станции. Внимательно глядя по сторонам, стоят Валя с большой сумкой в руке, молодой парень — шофер Виктора Николаевича и Сергей Сергеевич — пожилой человек, с глуповатым, недобрым лицом.
Голос дежурного по станции. Внимание! С первого пути отправляется поезд триста тридцать два, Омск — Хабаровск!
Сергей Сергеевич. Ну все — нету ее! (Поворачивается, чтобы идти.)
Валя. Подождите! Может, она нас заметила, спряталась, а в последний момент вскочит!
Постепенно нарастающий шум отходящего поезда.
Сергей Сергеевич. Я говорил Виктору Николаевичу — гнать ее надо… с ходу! Я сразу понял, что за штучка. А он тянул. Теперь я должен ее искать неизвестно где! (Вале.) Теперь — куда?
Валя. Может, она туда вернулась… на свой пенек…
Сергей Сергеевич. Пенек… У меня три дочки — ни одна из них на пеньках не сидела! А теперь у меня пять внуков — они тоже на пеньках сидеть не будут!
Шофер Виктора Николаевича. А вдруг будут?
Сергей Сергеевич. Не будут! Другое воспитание! (Вале.) Где этот пенек ее, ты знаешь?
Валя. Знаю…
Сергей Сергеевич. Ну, поедем… на пенек… на горшок!
Уходят.
В лесу, на поляне.
На пеньке сидит Сергей Сергеевич — мрачно курит трубку. Валя и шофер Виктора Николаевича в разных концах поляны кричат: «Коп-тя-е-ва-ааааа! Зи-ну-ля-аааааааа! Зи-на-ааааааааа! Зи-ну-ляааа!»
Валя (подходит к Сергею Сергеевичу). Что делать будем?
Сергей Сергеевич. А я откуда знаю? Может, она утопилась в речке — теперь жди неделю, пока всплывет.
Валя. Вы что? Вы что?! Надо поехать всюду… поищем! Тоже мне!..
Сергей Сергеевич. Ты езжай. Я тут побуду… может, она сюда явится.
Валя. Водитель! Поехали!