— С «Борея», — уточнила Зита.
Генерал поперхнулся. Потом задумался.
— А это теоретически вообще возможно? — пробормотал он в затруднении. — Там же нисходящий поток от винтов такой, что машины переворачивает! Машины! А тут фитюлька на трубочках!
— Именно с «Борея» есть шанс, у него винты разнесены.
Генерал посмотрел на свою хрупкую «Стрекозу», что-то представил и побледнел.
— «Стрекозы» несут полтораста кг дополнительно к весу пилота, — серьезно сказала Зита. — Это — ракеты, боезапас, крупнокалиберник. Владимир Данилович, операция проводится без подготовки, без «Стрекоз» у нас нет шансов. Мы со Светкой прикидывали варианты на всякий случай, ну, если еще потребуется срочно куда-то прыгать — без «Стрекоз» никак.
Генерал открыл рот, чтоб выругаться… и подозрительно уставился на нее.
— А ты чего такая уверенная? Уже пробовали, что ли?!
Зита криво улыбнулась и промолчала. Мол, жить захочешь, и в турбулентность полетишь.
— Я твоей Светке ноги выдергаю! — всерьез пообещал генерал. — Будет сидеть в инвалидной коляске и Гогика нянчить, дура отмороженная! Ладно, «Стрекозы»! Сорок штук в Девятке наберется…
— Сто, Владимир Данилович, — тихо сказала Зита. — Сто. Нас слишком мало для такой операции. А в штурмовом отряде Девятки — лучшая пилотажная группа республики. Они не подведут. Ручаюсь.
Генерал как будто разом постарел на десяток лет. Отвернулся от нее и одним движением забросил себя в пилотское кресло.
Две «Стрекозы» подпрыгнули вверх и, словно связанные невидимыми ниточками, согласованно понеслись к далекому аэродрому.
Глава 6
Гигантский «Борей» неудержимо рвался сквозь воздушные массы — к южной границе и вдоль нее, с резким снижением в сопки, в невидимую для локаторов зону. И тогда придет время их работы.
Зита оглянулась, оценила состояние бойцов. Транспортный отсек был плотно заставлен «Стрекозами», винты с кольцевыми насадками сложены в стояночное положение, в результате аппараты встали шасси к шасси, без зазоров. Запрещено, опасно, чревато сцепками, но иначе на любом вираже посыплются легкие машинки одна на одну, и тогда конец операции. А так — уперлись друг в дружку и стоят.
Штурмовики-пилоты из передней шеренги «Стрекоз» ответили ей слегка напряженными взглядами. Еще бы, впервые в настоящий бой, да вот так, неподготовленным, ненатренированным десантом на «Стрекозах» на ходу из «Борея» — любой побледнеет. Ребята в целом неплохо держатся. Только крепления ракет проверяют слишком часто и переговариваются с излишним возбуждением. Она и сама гасила возбуждение немалым усилием воли. Не за себя переживала, за ребят. Она-то что? Она первой выкатывается, ей никто не помешает. А они? «Стрекоза» к «Стрекозе», чуть ошибешься с маневром, зацепишься за соседа, и время десанта непоправимо увеличится, разбросает штурмовиков вдоль всей границы… А ошибется кто на выезде, нырнет в нисходящие потоки — мотанет несчастную «Стрекозу» так, что вылетит пилот из кресла, обрывая ремни безопасности. И камнем вниз. Зависнуть бы «Борею», дать мальчикам время на спокойный десант, да нельзя. Пролет «Бореев» должен выглядеть именно пролетом вдоль границы, демонстративно угрожающим, да, но якобы не несущим реальной опасности тем, кто сейчас штурмует контейнеры с секретным грузом…
А еще она заметила, что генерал Каллистратов боялся предательства. Армия ненадежна. Искушение вычеркнуть из раскладов самое преданное режиму подразделение политических войск велико. Тем более вместе с лидером этого самого режима. Не зря он посматривал на нее так беспокойно, когда они спешно вооружались в приграничной части. Доверял ее интуиции, ее умению разбираться в людях. Сам генерал давно не доверял никому, у него взгляд замылен, подозрителен, в любой улыбке мерзкие хари чудятся, вот и поглядывал на нее, спрашивал взглядом — что за офицеры в части, надежны ли? А что она могла ответить? Ничего она не почувствовала. Она не экстрасенс, что бы ни наговаривали друзья. Но командир части ей не понравился. Просто не понравился — и всё. Без объяснений, без причин. Такое с ней редко случалось, чтоб мужчина — и не понравился…
Она постаралась выкинуть тревогу из сердца и задумалась о Каллистратове. О своем мужчине. Если о ком думать перед смертельным боем, так о нем. Вот что он может без проблем сообщить ей через год, но никак — сейчас? Что? Что болен? Какой-нибудь специфически мужской немочью? Допустим, радиационное поражение у него, вполне возможная ситуация в подкупольнике рядом с атомной электростанцией. И что? Детей не будет? Так есть уже дети. Это во-первых. А во-вторых — а через год что изменится? Ладно, пусть не радиационное поражение, так сказать, детородных органов. Допустим, женщина у него. И он ждет ее решения. Типа она подумает и через годик согласится. Может такое быть? Да ни за что. Уж своего мужчину она знает получше, чем он сам себя. Генерал-майор Каллистратов до лжи не унизится, так прямо и скажет, что женщина у него. Это во-первых. А во-вторых — и где он ее тогда прячет? Подкупольники — как одна семья, все друг про друга все знают. Вот начал к ним со Светкой захаживать в гости начальник городской ГБшки, и наверняка новость тут же до Каллистратова докатилась, и подробностями по дороге обросла. Так же и Зита — все знает о своем мужчине. Кто у него в штабе работает, и вообще кто с кем, а кто ни с кем… Так вот — нет у генерал-майора Каллистратова женщины. Кроме нее — нет никого. Все в республике убеждены, что Зита его официальная любовница еще с давних спартаковских времен. Чуть ли не с двенадцати лет. А может, даже раньше. Шушукаются, порицают, осуждают, втихаря желчно завидуют, но твердо сходятся в одном — в постели у Каллистратова можно найти только Зиту…