Из кухни боком выскользнул один из охранников, отодвинул ее каменным плечом и аккуратно поставил перед Каллистратовым полетный поднос с кофе. Она снова почувствовала исходящую от него угрозу. Помедлила, раздумывая, не подать ли условный сигнал ребятам, вздохнула и присела перед непосредственным начальством. Параноидальная подозрительность — штука хорошая, но не в общении с любимым мужчиной все же.
— Ты была права, — недовольно буркнул Каллистратов.
Она недоуменно вскинула брови. Права, оно понятно, но когда именно?
— Давно, — правильно интерпретировал ее гримасы любимый мужчина и обожаемый учитель. — Ты тогда двенадцатилетней соплюхой была. Когда спросила, что будет со «Спартаком», если меня убьют. Вот, ты была права. Я подумал и осознал.
Она только головой покачала. В этом весь ее учитель. Помнит мелкие подробности, которые у нее самой давно вылетели из головы, и через уйму лет делает на их основе какие-то выводы. Подумал он. В течение пятнадцати лет. Ну надо же.
— У меня огромные проблемы с преемником, поэтому я принял решение пройти полную процедуру продления жизни, — негромко и обыденно сообщил Каллистратов. — Насколько смогу, буду вести республику сам. Ненаследственным монархом, если называть вещи своими именами.
— А…
— Это из новинок медицинской науки, открыли и обкатывают в исследовательском варианте в военно-медицинском центре в Копейке. Пока что — топ-секрет, так что не трепись даже внутри «Спартака». Нас за эту технологию как минимум четыре государства сотрут из реальности.
— А…
— Полная процедура жестко связана с подавлением сексуального влечения и инстинктом продолжения рода, — сказал Каллистратов и отвернулся к темному иллюминатору. — Вот такие дела, черноглазая, и вот такая цена.
— Владимир Данилович, — тихонько сказала она. — Проживу я без вашего сексуального влечения.
— А без него создавать семью смысла нет, — сказал Каллистратов и мучительно поморщился. — Смысла — нет! Потому что все остальное между нами и так в наличии, было всегда и никуда не денется, я надеюсь. Мы с тобой друзья и соратники, безмерно уважаем друг друга и очень сильно любим. Ты — единственная моя женщина, была всегда и останешься ей до конца моей жизни теперь уже наверняка. А у тебя… как была, кроме меня, куча мужиков и непонятно от кого дети, так оно и останется, разве что прогрессирует. Но я надеюсь, и для меня в твоем сердце найдется немножко места. Ведь найдется?
Она с трудом кивнула, потрясенная услышанным.
— А теперь, когда я ответил на так волнующий всех вопрос, объясни в свою очередь — какого черта ты восстановила против меня «Спартак»?! Одним движением задницы! Раз — и я лишился самого надежного ресурса! Вот какого черта?
— Владимир Данилович, нам не потянуть армию, — негромко, но твердо сказала она.
— Значит, до сих пор тянули и сейчас вполне себе тянем, а начиная от сих — уже нет?!
— Владимир Данилович, нам не потянуть армию…
— Да нам не уцелеть без армии!
— Владимир Данилович! — сверкнула глазами она и треснула ладошкой по столику. — Нам не потянуть армию, и точка! И только дебил может этого не понимать!
Генерал-майор покосился на разлившийся по полетному подносу кофе, уставился на нее и спокойно произнес:
— Значит, я дебил. Объясняй. Но только так объясняй, чтоб даже дебил понял. Коротко, доходчиво, без формул.
— Да какие там формулы! — сердито отмахнулась она. — Все интуитивно понятно!
— Ах интуитивно, тогда конешно…
Она потянулась через столик и поцеловала вредного своего мужчину, крепко и от души. Каллистратов отстранился и вздохнул. Она тоже вздохнула и села. Полная процедура продления жизни, значит. Наверняка живодер придумал.
— Для начала — до сих пор армию у нас содержала Россия. А от сих пор предстоит самим. Так что давайте без мухлежа, Владимир Данилович, некрасиво вышло.
Генерал-майор крякнул и скривился.
— Как узнала? Это как бы государственный секрет, на каждом углу не болтают!
— Интуитивно понятно.
Она полюбовалась на недовольную физиономию любимого мужчины… м-да, пока что мужчины. К этой мысли следовало бы привыкать не во время сложного разговора, но место и время выбрала не она, а Каллистратов в своей излюбленной необъяснимой манере.